Крик домашней птицы - Максим Осипов Страница 25

1. Пельмени

Пельменная. В подсобном помещении сидит, закрыв глаза, Рухшона. Низкий потолок, из крана капает вода. В зале за столиком один Жидков. Посреди пельменной неподвижно стоят растерянные таджики. Пахомова, заведующая пельменной, уговаривает их разойтись.

ПАХОМОВА. Идите, хозяйка придет, худо будет.

Входит Ксения.

КСЕНИЯ. Так, что у нас происходит?

ПАХОМОВА. Денег им подавай, Ксения Николаевна. Испытательный срок, понимаешь ты, кончился.

КСЕНИЯ. Так, всё. Собрали манатки и гуд бай.

Таджики пытаются что-то произнести.

Нарекания есть к вам, ясно? Жилье, питание, тебе вот (одному из таджиков) вообще «скорую» вызывали. А работы мы вашей не дождались. Давайте, топайте! По утренней прохладце. Всё, брысь! Пахомова, проводи.

Таджики уходят. Ксения улыбается пришедшей в голову шутке.

Таджики у нас, как пельмени: с истекающим сроком годности. Одноразовые. Не хотели жить в великой стране, ну и… ауфвидерзеен.

2. Молитесь за врагов

Пахомова, выпроводив таджиков, возвращается.

ПАХОМОВА. Там батюшка наш, Отец Александр, вас ожидает. Говорит — с просьбой.

КСЕНИЯ. Кстати-то как! Зови, зови!

Осторожно входит Отец Александр, священник, в обычной одежде, без знаков священства. Ксения подскакивает к нему и складывает руки, чтобы получить благословение.

ЖИДКОВ (из угла). О, явление Христа народу! Александр Третий!

О. АЛЕКСАНДР (не обращая на Жидкова внимания). С началом вас, Ксения Николаевна, Великого поста! Крепости вам духовных и телесных сил…

ЖИДКОВ. Слушай, святой отец, тебе пасека не нужна? Да чей ты отец-то?

Пахомова подскакивает к Жидкову, урезонивает его.

КСЕНИЯ. Всеобщий. Всеобщий отец… Беда мне с ним, батюшка.

О. АЛЕКСАНДР (механически). Помоги, Господи. (Серьезно.) Всеобщий отец один у нас, Ксения Николаевна.

Садятся.

КСЕНИЯ. Может, покушаете, батюшка, у нас есть и постное.

О. АЛЕКСАНДР. Благодарю вас, Ксения Николаевна, я на службу.

КСЕНИЯ. Слушаю вас, батюшка.

О. Александр. Я к вам с просьбицей.

КСЕНИЯ. Слушаю вас, батюшка, слушаю.

О. АЛЕКСАНДР. Нам бы работников, Ксения Николаевна, понадежнее. Те, которых вы дали, покинули нас, ушли… А нам к Страстной седмице желательно все уж окончить…

КСЕНИЯ. Работники для святого дела найдутся… (Пахомовой.) Догони.

О. АЛЕКСАНДР. Спаси, Господи, Ксения Николаевна!

КСЕНИЯ. Во славу Божию, Отец Александр, во славу Божию… Не выскажете ли еще каких просьбиц?

О. АЛЕКСАНДР. Ох, Ксения Николаевна, выскажу! Колокола бы нам приобрести, а? Представляете: весна, деревья цветут, воздух прозрачный и колокола, далеко по реке слышно… (Задумывается.) Так и притекают люди ко Господу. Я еще мальчиком…

КСЕНИЯ (обрывая его). С колоколами придется повременить, отец… Александр. Городу нужна часовня.

О. АЛЕКСАНДР. Часовня? Куда нам часовня? И так в храме народ не собирается.

КСЕНИЯ. Службы у вас очень уж… пространные. Нужна, батюшка, часовня, нужна. (Снова умильно-ласково.) В честь вашего небесного покровителя часовенку назовем, желаете? Прямо тут воздвигнем, рядышком, во-от тут. (Указывает на дом Учителя.)

О. АЛЕКСАНДР. Но тут же… человек живет.

КСЕНИЯ. Так ведь он враг нашей веры, батюшка, нашего города. Чужой он человек нам, батюшка, враг!

О. АЛЕКСАНДР (снова механически). Молитесь за врагов, сказано.

КСЕНИЯ (с досадой). Да молюсь я, каждый вечер молюсь… Верочку он, дочь мою, погубил. А то не знаете… (Задумчиво.) Опять мне к правящему архиерею обращаться? (Разглядывает священника внимательно.) Что это у вас, батюшка, белое такое? Сметанки покушали?

О. АЛЕКСАНДР (испуганно). По благословению, Ксения Николаевна. По немощи телесной, не могу без молочного… (Отирает бороду и усы.)

КСЕНИЯ. Вот здесь, вот здесь еще немножко осталось. Благословите, батюшка, на труды. А человеку жилье дадим муниципальное. Куда ему одному столько? У вас вот — разве есть такой дом? Вы ведь скромно живете? (Священник кивает.) Я план часовенки-то занесу. Спаси, Господи!

Священник ошарашенно благословляет Ксению и уходит.

КСЕНИЯ (зло). Молитесь за врагов… Молюсь я, молюсь. Что ни день.

3. С характером

Рухшона выходит в зал, подает Жидкову пиво, собирает тарелки.

КСЕНИЯ (вернувшейся Пахомовой, указывая на Рухшону). Это кто?

ЖИДКОВ (Рухшоне). Знаешь, кем я был в советские времена? Думаешь, колхозником каким-нибудь задрипанным? Или работягой? Не-е-т. Секретарь райкома! (Потрясает кулаком.) Город вот так держал! Были проблемы, с дорогами, с водоснабжением, были. Но мы их решали. Чего молчишь? Нерусская, что ли? Дочка моя таких вот, вроде тебя, жалела.

РУХШОНА (низким голосом, медленно). Доедать будете?

ЖИДКОВ. Нет, тебе оставлю. (С жадностью придвигает тарелку к себе.) Шучу. А ты ничего… У нас в партийной школе много училось нацкадров. Весело жили! (Подмигивает в сторону Ксении.) Ей не говори. Тебя бы там мигом к делу пристроили… Поняла?

Рухшона поворачивается, чтобы уйти.

КСЕНИЯ. Так, Жидков, по-быстрому доел, допил и в больницу!

ЖИДКОВ (жеманясь). Ой, не говори мне про больницу! Сразу чешется все. (Рухшоне.) Эй, ты куда пошла? Спинку мне почеши, а?

Рухшона оборачивается, быстро дергается, у нее вырываются горлом несколько звуков. Жидков опрокидывает пиво, выбегает из пельменной. Рухшона принимается за ним убирать.

КСЕНИЯ (Жидкову вслед). Коммунисты вперед? (С интересом смотрит на Рухшону.) А ничего-о… С характером.

ПАХОМОВА. Меньше недели у нас, Ксения Николаевна. Хороший работник. Только молчит.

КСЕНИЯ. Все верно, работать надо, а не разговоры разговаривать. (Рухшоне, громко.) Как зовут тебя, красавица?

РУХШОНА. Роксана. По-вашему — Роксана.

КСЕНИЯ (в сторону). Роксана, Роксана… Что за имя? Верочка бы сказала.

ПАХОМОВА. Тут одна, дачница. Такая вся… с хвостом.

КСЕНИЯ. С хвостом?

ПАХОМОВА. С хвостом. (Показывает.) Искала ее. Русскому языку, говорит, ребенка учит.