Птица счастья - Виктория Токарева Страница 25

– Можно понять, – соглашалась Нэля. Она тоже ненавидела законную жену своего гения и называла ее «корявая Фрида».

В результате Надька договорилась с Нэлей. Нэля договорилась с журналисткой на радио. Был предложен сюжет: элитное жилье. Сюжет понравился.

Надька приехала на студию звукозаписи.

– Скажите, пожалуйста, сколько стоит такая квартира? – спросила ведущая.

– Это не американский вопрос, – улыбнулась Надька.

– Извините… Если не хотите, можете не отвечать.

– Ну… раз уж вы спросили. Один миллион.

Это было чистое вранье, но кто проверит… Тем более что цены с тех пор заметно выросли. Недвижимость дорожала.

– А откуда у вас такие деньги? – искренне изумилась ведущая.

– Я могу не отвечать?

– Ну конечно. Просто интересно, откуда такие деньги у молодой женщины. Может быть, наследство?

– Эту квартиру подарил мне мой друг, – сообщила Надька.

– Обойдемся без фамилий…

– Ну почему? Я и фамилию могу сказать. Андрей Петрович Хныкин. Банкир. Председатель совета директоров.

– А у него откуда такие деньги?

– А вот этот вопрос к нему.

Желаемое было достигнуто. На всю страну прозвучало, что Андрей имеет любовницу и дарит ей миллионные подарки. Пусть Светлана подавится этой информацией: из семьи вытекает не только чувство, но и деньги. Происходит огромная утечка – моральная и материальная.

– Простите, а за что такие подарки? – удивилась ведущая.

Удивление было притворным. Диалог составлен заранее, записан, как роль, на бумажке, и каждый знал свой текст на память.

– За сына, – ответила Надька. – Я родила ему сына.

– А как его зовут?

– Хныкин Лука Андреевич, – спокойно поведала Надька.

Передача прошла в ночное время, но ее услышали все. И Ксения в том числе. Она тут же позвонила Надьке и закричала:

– Ты сошла с ума! Кто же сообщает на всю Москву о своих миллионах? Тебя обворуют или убьют!

– Почему «или»? – хмуро спросила Надька. – Можно и то и другое.

Передачу услышали родители Андрея. Мать схватилась за сердце. Она любила Светлану, гордилась прочным домом своего сына. И вдруг все закачалось.

Поразмыслив, родители сообразили: ребенок чужой, баба – аферистка, но ведь каждому не объяснишь. Теперь придется ходить и прятать глаза от соседей. Получалось, что сын – вор и бабник.

Светлана совершенно случайно включила радио.

– Андрей! – крикнула она. – Иди. Тут наша.

Андрей вошел в гостиную.

Прослушали передачу в полном молчании.

Когда сюжет кончился, Светлана спросила:

– Кто позвонит адвокату, ты или я?

– Зачем? – спросил Андрей.

– Без суда ее не заткнуть, – сказала Светлана. – Иначе она разденет тебя до трусов. Неужели не ясно?

* * *

Через какое-то время ее вызвали в суд. Разговор был неприятный. Чувствовалось, что судья – явно на стороне Светланы. Разговаривала сухо, старалась не смотреть в глаза.

Из беседы стало ясно, что триста тысяч долларов придется вернуть. Кассета – не что иное, как улика. Зло, пущенное в Светлану, оказалось бумерангом, оно вернулось и ударило Надьку в лоб.

Надька заметалась мыслями: надо немедленно продавать квартиру, прятать деньги в западном банке. Продавать не хотелось. Но где выход? И Надька нашла.

Она приготовила термос с кофе и отправилась к офису. Стала вести наружное наблюдение. Этот сценарий был ей знаком. Сидеть пришлось недолго. Через полчаса из офиса вышли Андрей со Светланой. Вид у обоих был целеустремленный.

Надька вышла из машины и бесстрашно приблизилась к супружеской паре.

– Добрый день, – сдержанно поздоровалась Надька и слегка кивнула, как на светском приеме.

– Чего тебе? – насторожился Андрей.

– Грубо, – отозвалась Надька. – После всего, что было между нами…

– Что вы хотите? – холодно спросила Светлана.

– Заберите заявление из суда, – спокойно предложила Надька. – Иначе мне придется защищаться и я скажу, какие деньги вы прокручивали и как отмывали.

Андрей обмер. Он вспомнил, как однажды, в минуту полной близости, рассказал Надьке то, что держал в секрете даже от себя самого. Если произойдет утечка информации, его отстранят от бизнеса, если не хуже.

Светлана поняла все и сразу. Ей очень хотелось проучить наглую Надьку, но ведь не ценой собственного краха.

– Мы подумаем, – сухо ответила Светлана.

– Думайте, думайте… Только не затягивайте.

Надька повернулась и пошла к своей машине. Андрей и Светлана провожали ее глазами. Они ее боялись. Что стоило Надьке выступить по телевидению или дать интервью в газету? А можно и то и другое.

Андрей забрал из суда заявление в этот же день.

Светлане страстно хотелось сказать Надьке все, что она о ней думает. Но Андрей остановил.

– Не опускайся до ее уровня, – сказал он. – Иначе ты будешь такая же, как она.

– Может быть, тогда у нас наладится сексуальная жизнь, – вскользь заметила Светлана.

Она понимала, что все неспроста: и деньги, и ребенок, и раскрытые тайны. За всем этим жаркие ночи, крики и шепоты, доверие и единение. За всем этим – чувство…

Тяжелая жаба поселилась в душе Светланы. Она не хотела бы оказаться на Надькином месте, но и свое место ей не нравилось. Надо что-то менять.

Луке исполнилось пять лет. Более качественного ребенка трудно себе представить. «Хорошее семечко попало», – думала Надька. Однако своим рождением Лука был обязан только Андрею. И квартира возникла благодаря Андрею, его триста тысяч решили дело. Если разобраться, от Андрея гораздо больше пользы, чем вреда. Но с другой стороны, без Андрея ничего не надо. Все меркнет, как в сумерках. Дни летят, как проваливаются.

Надька могла обойтись без мужа: деньги есть, дети есть. Но обойтись без любви она не могла. Тоска по Андрею подступала, как удушье. Надька научилась запивать тоску спиртным. Гадость не пила, только виски с черной этикеткой. Сохраняла здоровье.

Однажды в пьяном виде позвонила домой секретарше Лене.

Лена доложила, что Андрей улетает в Америку.

– Когда? – Надька напряглась до звона.

– Через неделю. Рейс «Транс-аэро». Дима ездил за билетами…

За неделю Надька свернула горы, кому-то звонила, врала с три короба, кому-то платила, металась по Москве. Ей нравилось ставить трудную цель и добиваться любым путем: идти в обход, идти на таран, если надо. А в результате испытать торжество победы. Ощущение торжества было слаще, чем сама цель.