Теплые вещи - Михаил Нисенбаум Страница 25
Теплые вещи - Михаил Нисенбаум читать онлайн бесплатно
Прощаясь на остановке у «Мечты», она вынула из сумки папку, обычную картонную папку на тесемках, на которой было написано «Дело №».
– Это тебе, – сказала Лена тихонько и пытливо посмотрела мне в глаза. – Только обещай, что пока не придешь домой, смотреть не будешь!
– Почему?
– Таков закон джунглей, – засмеялась она. – Клянешься?
– Клянусь, – ответил я.
Перейдя дорогу, она повернулась и помахала мне. А я отвесил ей учтивый поклон.
К вечеру ветер покинул город. Бархатисто светились скаты кровель, солнце, играя в прятки, выглядывало из-за заводских труб. В глубине дворов раздавались детские крики и смех. Навстречу медленно плелся пьяный мужчина. Встретившись со мной взглядом, он остановился и поднял палец, как бы призывая отнестись к его словам внимательно. Я остановился, потому что знал, что сегодня ничего плохого не случится. Мужчина покачивался и не мог сказать ни слова. Глаза его были благожелательны и прозрачны.
– Ну, чего вы хотите? – буркнул я, наконец.
– Общассссса, – прошептал он и, похоже, расточил этим словом все свои силы и желания.
Подождав с минуту, я осторожно похлопал его по плечу и ушел.
Все уже вернулись с дачи. У порога стояли три пары грязных резиновых сапог, как в сказке про трех медведей.
– Ну что, олимпиец! Не очень-то ты над книжками сидишь, – сказала мама.
– Олимпиада-то по биологии. Я проводил полевые исследования, – ответил я, и в каком-то смысле это было правдой.
– А в саду такая красота! – громко сообщил папа.
– В нашем сарае настоящая мышь! – подтвердила сестра.
– Вот где биологию надо изучать! Ты обедал?
– Многократно.
Прикрыв за собой дверь, я сел за стол и развязал тесемки картонной папки. Внутри лежал рисунок. Это был мой портрет. Губы были чуть больше, глаза чуть светлее, волосы чуть кудрявее, но дело было даже не в сходстве.
В этих чертах было все, что мы не решились сказать друг другу во время нашей встречи. Робость, любование, попытка наглядеться, желание все простить и за все просить прощения, тепло узнавания и холодок удивления.
– Миша! Все уже за столом! – закрытая дверь не могла приглушить отцовского голоса.
– Иду, – крикнул я, надеясь, что никто не заметит, что со мной.
* * *
В ванной я на полную мощь пустил воду из обоих кранов, попытался высморкаться беззвучно, но не сумел, так что пришлось сморкаться звучно. Потом посмотрел в зеркало. Оттуда покрасневшими глазами глядело лицо. Оно чем-то напоминало нарисованный портрет, и уже за это одно я был ему благодарен.
ДОРОГА ЧЕРЕЗ БАШНЮ
По понедельникам и четвергам в книжном был завоз. Все это знали, и к открытию у дверей набегала приличная толпа книголюбов. После обеденного перерыва история повторялась: утром могли выбросить не все. Идти в книжный к десяти утра было никак: мой начальник, главхуд Николай Демьяныч, при всей своей деликатности непременно принял бы меры. Мог и с отцом моим посоветоваться. Отца знает полгорода. Репутация, сын того самого...
В книжный можно было попасть после обеда, придумав какое-нибудь дело и подтолкнув Демьяныча поручить его мне. Можно было и прямо сказать, что в книжном завоз, авось выкинут чего по искусству. Тогда Николай Демьяныч, если дел было не слишком много, мог сказать: «Сходи, конечно. Если будет какой-нибудь альбом по классике или книги по балету, возьмешь на меня. Деньги сразу отдам».
Была виноградная прозрачная осень. Ягоды прохлады просвечивались теплым солнцем, ветерком пошевеливало пестро-бурые листья тополей, голуби гуляли по берегам не высохшей после позавчерашнего дождя лужи напротив «Овощей-фруктов».
В школах (в том числе и в моей бывшей школе) в эту самую минуту сидели за партами новые ученики, многие из них сейчас тоскливо глядели в окно, а я мнил себя свободным человеком. В институт не удалось поступить из-за нехватки профстажа, а тяготы оформительской работы представлялись несравненно легче и взрослее бездеятельного школьного рабства. Особенно сейчас, когда я отлынивал от дела.
Хорошо было идти по улице Машиностроителей, подставляя лицо осеннему солнцу: я был готовый философ, второй месяц официально работал художником, а в кармане куртки лежало рублей семь с мелочью, заработанных мной лично. Радовало и то, что в книжном почти наверняка можно будет встретить Вялкина, который тоже был философом и работал художником, как я, только лучше. Моего старшего друга и учителя с большой буквы.
У дверей книжного уже колыхалась небольшая толпа. С одной стороны, это слегка удручало (первыми зайдут они), с другой – обнадеживало. Не могли же все эти преисполненные ожиданий люди стоять тут просто так: значит, кто-то о чем-то прознал, что-нибудь там должно быть припасено.
В толпе я разглядел несколько лиц завсегдатаев. Книголюбы мало походили на любителей книг. В их ясных лицах твердели упорство и предприимчивость. У самых дверей стояла маленькая круглая женщина по кличке Родинка в тесном гороховом пальто. Родинка была похожа на Надежду Крупскую, у которой злобные меньшевики и эсеры отобрали очки. Это была одна из самых решительных и неразборчивых покупательниц. Она брала с лету все новые поступления (от детских книжек до справочников по домоводству), а если среди них попадалось нечто значительное, то и по два экземпляра. Когда кто-то вдруг ухватывал книжку одновременно с Родинкой, она смотрела на обидчика снизу вверх с такой силой бабьей беззащитности, что конкурент, сознавая свое святотатство, разжимал пальцы и униженно плелся к соседнему, уже полупустому прилавку.
В первых рядах высился и могучий мужчина в спортивном костюме. Никогда не приходилось видеть, чтобы на его лице менялось суровое мемориальное выражение. А совсем близко от меня тянул к дверям подбородок Слава Змеев. Он приходил сюда не ради книг. Слава «расставлял сети», так он выразился один раз в откровенной беседе.
Не знаю почему, но люди со странностями обычно расположены ко мне весьма доверительно. Не хотелось бы думать, что дело в духовном родстве. Хотя... Так или иначе, какая-то причина заставляла всех сумасшедших в нашем городе узнавающе на меня глядеть и приветливо здороваться. Слава Змеев, мужчина с далеко идущим подбородком и феерическими ушами, долгие годы (так говорили) готовился общаться с женщинами. Ему казалось, что женщины должны подать ему какой-то знак. За этим знаком он и охотился в местах скопления более или менее приличных людей: у кинотеатра «Россия», в книжном, в библиотеке ДК имени В. П. Карасева. Время от времени он получал искомые знаки, но отвечать на них не спешил, ждал подтверждения.
Я боялся встретиться со Славой глазами, не хотелось опять слушать его соображения относительно духовного пищеварения или еще какой-нибудь бред. Но Слава, похоже, и сам сегодня не был расположен к откровенному общению.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments