Бессмертники - Хлоя Бенджамин Страница 24

10

Клара умеет превращать чёрный платок в алую розу, а туза — в даму. Делает центы из пенни, из центов — четвертаки, а доллары — из воздуха. Умеет делать пас Германна, бросок Тёрстона, фокус с подъёмом карт и бэк-палм. Блестяще исполняет классический фокус с чашей и шариками (этот секрет передал ей Илья Главачек, а ему — канадский мастер Дэй Вернон) — ослепительную, головокружительную иллюзию, когда пустая серебряная чаша наполняется шариками и игральными костями, а под конец в ней появляется настоящий, безупречный лимон.

Лишь одно ей не под силу — пусть она и не теряет надежды — вернуть брата.

Первое, что делает перед выступлением Клара, — готовит сцену для «Хватки жизни». Найти ночной клуб с высокими потолками не так-то просто, поэтому она выступает и в ресторанах, и в мюзик-холлах, а иногда подрабатывает как независимый артист в небольшом цирке в Беркли. И всё же она предпочитает клубы, мрачные, прокуренные, — там можно выступать одной, и ходят туда взрослые, её любимая публика. Взрослые обычно заявляют, что в чудеса не верят, но Клара знает цену их словам. Если бы не вера в чудо, к чему тогда играть в постоянство — влюбляться, заводить детей, покупать дом, — ведь очевидно, что ничего вечного на свете нет? Фокус не в том, чтобы убедить их. Фокус — заставить их признать очевидное.

В туго набитом рюкзаке она привозит реквизит: верёвку для спуска и страховочный трос, гаечный ключ и зажим, капу на шарнирах, плетёный шнур. Двух одинаковых залов не бывает, учил её Илья, и Клара всякий раз оценивает высоту потолка, ширину сцены, конструкцию и прочность пола. От успеха до провала один шаг — один миг может решить судьбу, — и сердце трепещет, когда, стоя на стремянке, крепишь страховочный трос, прилаживаешь предохранительное устройство. На сцене Клара отсчитывает метр семьдесят пять от пола: свой рост, метр шестьдесят семь, плюс небольшой зазор.

«Срыв» она начала исполнять два года назад. Её помощник натягивает верёвку, пока Клара не окажется под потолком с капой в зубах. Но вместо того чтобы съехать плавно, как она делала вначале, она бросается вниз, когда верёвка ещё не натянута. Зрители всякий раз думают, что это несчастный случай, ахают, кто-нибудь визжит, но Клара вдруг резко тормозит. Она почти привыкла к хрусту шейных позвонков, к тому, как дёргается челюсть, принимая на себя вес тела, как болят глаза, щиплет в носу, закладывает уши. Ничего не видно, лишь белые слепящие огни, и наконец она опускается ещё на пару дюймов, ноги касаются пола. Подняв голову и выплюнув капу в ладонь, она впервые по-настоящему видит публику — изумлённые лица, раскрытые рты.

— Я всех вас люблю, — шепчет она, раскланиваясь. Говард Тёрстон повторял эти слова перед каждым выступлением, стоя за занавесом и слушая увертюру — Всех вас люблю, люблю, люблю.

11

Необычно холодной февральской ночью 1988-го Клара стоит на сцене в «Комитете», бродвейском кабаре, где обычно выступает комедийная труппа с тем же названием. Сегодня, в понедельник, зал сдали в аренду Кларе, и за право выступить здесь она заплатила столько, что и не мечтает окупить аренду. На каждый столик она положила визитку — «В поисках бессмертия», написано на ней, — но народу негусто, в основном те, кто перекочевал сюда из «Кондора» и «Горячей леди» или собирается туда. Клара с блеском исполняет трюк с шариками и чашей, но всех интересует только «Срыв», да и тот уже утратил новизну.