В поисках праздника - Виталий Капустянский Страница 24

На площадке я увидел Наташу, она в одиночку скользила по желто-серым плитам, отрабатывая плавные танцевальные движенья. Мы с Женей расположились на конце длинной лавочки, как раз в том месте, где была глубокая спасительная тень. Женя сразу улегся во всю длину и тихо засопел, я с интересом смотрел, как стройная длинноволосая девушка, одетая в красный сплошной купальник, объясняла движение ног в рок-н-ролльном танце. Ее загорелая стройная нога пружинящим движением пальцев плавно отталкивалась от желто-серых плит, а другая становилась на пятку. От пяток до груди тело девушки красиво двигалось, словно шелковая лента на ветру, играя волнами. Две ученицы в раздельных купальниках пытались овладеть танцевальной наукой, но вместо красивых движений у них аппетитно двигались зады, словно они хотели привлечь новых сексуальных партнеров.

– Так даже веселее, – сказал я дремавшему Жене.

– А вы почему только смотрите, присоединяйтесь к нам, – сказала внезапно остановившаяся учительница.

– Ну, что я тебе говорил, – очнувшись, промямлил Женя.

– Да мы, как медведи в цирке. Ничего не получится, – вставая, сказал я.

– Вся группа только обучается, не волнуйтесь и будьте естественны, – сказала улыбающаяся учительница, выпустив из волнистого от движений тела волнистую струйку слов.

Наташа улыбаясь, посматривала на меня, отрабатывая при этом более сложные танцевальные движения. Я подошел к группе девушек с лицом вникающего человека, гибкая учительница одним плавным прыжком приблизилась ко мне, демонстрируя танцевальные шаги.

– Смотрите внимательно и повторяйте, – сказала она, опустив глаза вниз.

Я смотрел, но видел только ее загорелые стройные ноги, которые соблазнительно мелькали, а самого движения не улавливал.

– Вы запоминаете? – настойчиво спросила она.

– Частично.

– Вам нужно еще немного посмотреть и попробовать, – уверенно сказала она и в прыжке удалилась от меня.

Окинув взглядом всю группу учениц, я выбрал самую красивую пару ног и стал изучать нужное мне движение, немного поколебавшись, я попытался, повторить танцевальное движение.

– Легче, легче, не надо так напряженно, – услышал я за спиной, мои ноги месили бетонные плиты, но когда я расслабился, то завилял бедрами так сильно, что даже остановился.

– Пожалуй, это не для меня, – вспомнив слова Жени, заключил я.

– Просто вы все капризничаете, а движение запомнили. Приходите завтра, у вас все данные, чтобы учиться, – уверенным голосом сказала учительница.

Улыбнувшись танцевальной богине, я, повернувшись в оси, покинул привлекательную девичью группу. Глубокая тень приняла меня в свои объятья, и я, потирая горячую шею, опустился рядом с Натали на прохладные плиты.

– О, громовержец Зевс, пошли нам тучу холодного дождя, и я принесу в жертву всех этих неумелых танцовщиц! Наташенька, сегодня вечером ты свободна?

– Да, – смеясь, ответила она.

– Прекрасно. Вечерком приду к вам на горку.

– Ты меня извини, я должна заниматься, а с тобой я отвлекаюсь.

Я поднес палец к губам и на цыпочках удалился с танцплощадки, провожая взглядом танцующих девушек. Две загорелые девушки в узких раздельных купальниках, размахивая сумками, уходили на море, садовник поливал цветы водяным веером, а в голубых изгибах играла радуга. Дорожка, по которой я шел, всегда скрывала тень высоких кипарисов, с берега доносился шум теплых волн и одинокий крик встревоженной чайки. Я быстро пересек центральную дорогу, выложенную мощеным камнем, солнцеликая, играя на ней, катала вверх-вниз золотое колесо, превращая серые камни в угли. В одинокой беседке на лавочке, свернувшись калачиком, с улыбкой на лице спал Женя.

– Хватит спать, нам пора возвращаться, мой сытый друг.

– Если б ты знал, как я хорошо спал, то не стал бы меня будить, поэтический танцор.

Высокие остроконечные кипарисы спасли в тенистом раю не одну душу от огненных чар солнцеликой царицы, которая торжествующе плыла по бледно-голубому небу на золотой колеснице. С тяжелой думой мы поднимались на лысую горку, предвидя неизбежную смуту неблагодарных аргонавтов. Я с надеждой смотрел на искрящееся голубое море, мысленно пытаясь вобрать в себя прохладу синих глубин.

– А вот и наши наимудрейшие мужи, – усмехнувшись, сказал Олег.

– Сейчас мы услышим повеление о приготовлении завтрака, – с нотой недоверия произнес Саша.

– Не хлебом единым жив человек, – начал я.

– Правильно, а всяким словом и делом. Ура истине, – поддержал меня Женя и зааплодировал.

– А сколько величайших умов, отказываясь от еды, создавали великие творенья?

– Да почти все, – плачущим голосом продолжил Женя, – нам остается, только молиться.

– Мне кажется, что сейчас молиться придется вам, наши хитроумные друзья, – жестко сказал Геракл.

– Да они издеваются над нами, их пора кончать, – завопил Андрей.

– Ну что ж, они сами сделали этот выбор, – сказал Геракл, поднимая с земли увесистую дубину.

Четверка голодных аргонавтов двинулась на нас, и я вдруг увидел страшное видение, как разъяренные воины в латах низвергают в прошлом любимого диктатора с золотого трона.

– Стойте, последнее слово перед казнью. Жизнь или манна небесная, – вскинув руки вверх, закричал Женя.

– Ладно, пусть готовят свою стряпню, – сказал довольный Андрей.

– А кто-нибудь собирал дрова? – спросил я.

– Так вот, – ответил Геракл, указывая на дубину.

– Нужны ветки, так что все на сбор, а потом завтрак, – уверенно сказал я.

Повар Жениил налил в котелок воды и достал из спортивной сумки манку; он, улыбаясь, провожал взглядом удаляющихся аргонавтов. Собрав небольшую охапку сухих веток, я бросил ее возле каменистого колодца. Голодный Геракл могучей рукой опустил на дно закопченного колодца маленький огонек, подаренный когда-то людям свободолюбивым Прометеем. Языки пламени, цепляясь за черные камни, потрескивая сухими ветками, рвались на волю. Геракл, наломав об колено толстых сосновых веток, забросал их в разгоревшийся костер, на камни он аккуратно поставил котелок и присел рядом, вглядываясь в прожорливый огонь. Возмутитель спокойствия Орфей достал из рюкзака банку с китайской ветчиной, черный хлеб и головку лука с зелеными ростками. Он взял в руки нож и на секунду задумался, блеск золотых бутылочных печатей неожиданно вспыхнул в его полусонных глазах. Сладко потягиваясь в тени кустов, я лежал на развенчанном диктаторском ложе, пытаясь восстановить в памяти вчерашние события, но назойливые песни, вырываясь из репродуктора, разрывали ход моих мыслей. До меня донесся аромат круто заваренного чая; перевернувшись на ложе, я увидел довольного Андрея, целиком погруженного в утреннюю трапезу. Теплый ветер обдувал мне ноги, а тенистая вуаль навевала сладкий сон, дальние склоны облезлых гор расплывались в моих глазах, и я почувствовал, как южная лень глубоко проникла в мое расслабленное тело. Раскол в лагере продолжался. Мне снился сон, моя пустая квартира, запыленный бильярд, странная птица в окне и заплаканное лицо красивой девушки, я хотел ее успокоить, но кто-то стал меня тормошить, и я проснулся.