Между любовью и любовью - Галина Лавецкая Страница 24

Вика рассмеялась. Томка и в институте такой была, как ураган и ничего всерьез – все шуточки. Но подруга настоящая, никогда не подведет!

– Ну да, а вдруг он с кем-то придет? С какой-нибудь красоткой длинноногой?

– Укоротим ноги, не волнуйся. И дорогу забудет! Не хо-о-о-ди в наш садик! – противным тоненьким голоском пропела Томка, и обе расхохотались.

После разговора с подругой Вика повеселела. Съездила в институт красоты, и там волшебница Танечка положила на лицо чудо-маски, а потом, придирчиво осматривая порозовевшее лицо Вики, удовлетворенно сказала: «Ну, хоть на выставку, под стекло! Или в ЗАГС, под венец». Вечером позвонила маме, попросила, чтобы Люба забрала завтра детей из сада и осталась ночевать. Она на премьеру к Томке, придет поздно. На следующее утро позвонила подруга.

– Слушай, Велехова, надо обсудить стратегию и тактику. Простенький этюд отменяем.

– Ты о чем? – не поняла Вика.

– Видела я вчера вечером твоего донжуана в ресторане. Заехали с Илюшкой вечером в ЦДЛ. Опа! Сидит голубь наш со всей компанией.

– Ну и что? Один был?

– В том-то и дело… Знаешь старый анекдот? Поехали два армянина в Сочи. Куролесили там, развлекались. Ну, одного и хватил инфаркт. Другой думает, как родным сообщить помягче? И посылает телеграмму: «Сэреж заболел, лежит в морге». Ему в ответ присылают: «Он жив?» – а он отвечает: «Пока нет».

– Ясно. Это ты смягчаешь мне новость?

– Ну да. Сидела с ним мымра какая-то, манекенщица.

– Красивая?

– Ой, да не на что смотреть! Ни кожи, ни рожи. Обычная вешалка. Моль перигидролевая! Но Илюшка сказал, что он с ней последнее время везде таскается.

– Томка, я никуда не пойду вечером.

– Ага, щас прям! Ты еще в монахини подайся. И так никуда не ходишь! Я красавца твоего эдак на голубом глазу спрашиваю: «А где же наша красотка Викуся? Говорят, ты в Сочи соперников на дуэль вызывал? Не знала, что ты такой ревнивец. Говорят, из ревности затолкал Викуську в первый же самолет и улетел с ней в Москву? А после этого подругу мою никто не видел. И я звоню ей, звоню целый день, а никто не отвечает. Ну-ка, Алик, колись, где ты Викусю спрятал? Что, как дракон ее охраняешь, чтобы никто не украл твое сокровище? Любовь, конечно, вещь святая, но я-то на два дня приехала, ты Викуську отдай хоть на время, я ж ее не съем, верну тебе в целости и сохранности». Все притихли за столом, вроде неловко как-то… мымра эта занервничала, напряглась, Никита улыбается в усы, у Жанки глаза горят в предвкушении скандала. Ну а мне что? Ты знаешь – с меня как с гуся вода…

– Ну, а он-то что? – нетерпеливо перебила Вика.

– А вот и то! Даже жалко мне его стало. Смотрит на меня, а глаза, как у больной собаки, несчастные, и говорит: «Про свою подругу ты узнавай у ее мужа. Ты же с ним хорошо знакома. У них там семейная идиллия. Говорят, что, не отрывая пера от бумаги, пишет очередной шедевр. У Пушкина – Болдинская осень, а у твоей Викуси – Зеленоградская. Надеюсь, скоро порадует советских детишек новой «Люлиадой».

– Вот гад! Еще издевается! – чуть не плача, сказала Вика.

– Да нет, Викусь. Это он себя мучает. Сам себе больно делает. Знаешь, как больной зуб – трогаешь его, трогаешь, нажимаешь… Ты – его больной зуб, подруга! Не успокоится, пока себе и тебе жизнь не переломает. Или ты ему переломаешь, что вероятнее. Плюнь на него, Викусь, зачем тебе эти страсти? Ты у нас умница. Талант! Хочешь, я тебя с таким мужиком познакомлю, обалдеть! Снимается со мной. Вот будет роман так роман! А это какие-то страдания-рыдания. С умными мужиками всегда так. А тебе зачем умный любовник? У тебя для интересных разговоров муж имеется, гений – на минуточку! Да все хорошо, Викусь! Развеем сегодня твою грусть-тоску!

– Не надо, Томка. Не пойду. Он там с мымрой, а я одна…

– Ну, вот еще! Почему это одна? Илюшка за тобой заедет. Мы-то всей группой пораньше собираемся, режиссер попросил. В зале будешь сидеть с Ильей. Сядете близко. Илья два букета купит. Один для меня, а второй ты Вальке Ракитскому вручишь, когда мы на сцене стоять будем.

– С чего это я Ракитскому его вручу? Я и знакома-то с ним едва…

– А с того, что Валька будет твоим кавалером на банкете. Сядем рядом, Валька сейчас разведен, свободен – пусть ухаживает за тобой. Я с ним договорилась. Он – с радостью. Да ты не бойся, Викусь, он приставать не будет. Валька – хороший парень, свой. Пусть Алик помучается. Откуда он знает, что у вас там с Валькой?

– Ой, не знаю, Томка. Что-то ты наворотила, Вальку зачем-то впутала?

– Чем тебе Валька не подходит? Красавец – мечта всех советских женщин! Конечно, за тобой может и Илюшка целый вечер ухаживать, только кто поверит? И вообще, что ты капризничаешь? Я стараюсь для нее…

– Спасибо, Томка! Ты настоящий друг! Ладно, уговорила. Тряхну стариной, разыграю любовный дуэт с твоим Валькой.

– Не с моим, а с твоим. Ты в образ-то уже входи, настройся, – засмеялась Томка.

Когда Вика с Ильей вошли в зал, Алик с Никитой и Жанной уже сидели где-то в середине. Мымра была рядом с Аликом, но Вика ее не рассмотрела. Лишь скользнула взглядом и кивнула в знак приветствия. Жанна замахала рукой, показывая на свободные кресла рядом, но Илья покачал головой. Оттуда им далеко идти до сцены. Сели в третьем ряду. Зал быстро заполнялся. Знакомых было полно, то и дело окликами, подходили целоваться. Наконец на сцену вышла вся съемочная группа. Выступил маститый режиссер, говорил теплые слова в адрес постановщика, хвалил фильм – все, как обычно. Потом несколько слов сказали Томка, Валька и еще один пожилой актер. Наконец режиссер поблагодарил всю группу, жал руку композитору, оператору, обнял Томку и Вальку. Надо было вручать цветы. Народ потянулся к сцене. Сначала пошли поклонники, передавали цветы, не поднимаясь. Актеры и режиссер благодарили и возвращались на свои места. Потом на сцену с цветами пошли родные и близкие. Каждый вручал букет своему, обнимал и целовал, поздравляя с премьерой. Вика сначала хотела идти к сцене вместе с поклонниками, но Илья схватил ее за руку: «Сиди! Ты что, Томка велела на сцену, с поцелуями», – и рассмеялся. Когда двинулись родственники, Илья взял Вику за руку и пропустил вперед. Они поднялись на сцену. Вика боялась, что Валька уставится на нее с изумлением, когда она полезет к нему с поцелуями. Но он, увидев приближающуюся Вику, сделал шаг ей навстречу и, улыбаясь, обнял. «Поздравляю с премьерой», – прошептала Вика, отдавая букет. Ей казалось, что весь зал смотрит на нее, и она готова была провалиться под сцену. Вика сделала движение, чтобы уйти, но Валька крепко держал ее за руку. Потом привлек к себе, поцеловал и развернул к залу, полуобняв за плечи. В этот момент рядом появился Илья, пожал руку Вальке и сказал: «Пошли, Викусь, отстрелялись». Она шла к своему месту, стараясь не смотреть на зрителей в зале. Наконец они с Ильей сели. Свет погас, и начался фильм. Что уж там происходило на экране, Вика не особо понимала. Мелькали красивые, смеющиеся лица Томки и Вальки. Потом был поезд. Валька куда-то уезжал, лицо у него было страдающее. Томка стояла на перроне одна и смотрела вслед удаляющемуся поезду. По ее лицу катились крупные слезы. Появилась надпись «Конец», и зажегся свет. Все зааплодировали, и Вика тоже начала хлопать. Потом стали расходиться. Те, кто были приглашены на банкет, пошли к переходу, соединяющему два здания. Ресторан находился в старом. Остальные спускались вниз к гардеробу.