Богиня на кухне - Софи Кинселла Страница 24

– Алло?

– Саманта, это Джон Кеттерман.

– Слушаю, – прохрипела я, вне себя от ужаса.

Тишина. Я понимала, что сейчас моя очередь говорить. Но меня словно парализовало, в горле встал плотный комок. Слова казались лишними. Всем известно, что Кеттерман не терпит оправданий, извинений и объяснений.

– Саманта, я звоню, чтобы сообщить, что ваш контракт с компанией «Картер Спинк» расторгнут.

Кровь отхлынула от моего лица.

– Вам направлено письмо с изложением причин. – Он говорил сугубо официальным тоном. – Серьезные упущения в работе, отягощенные последующим непрофессиональным поведением. Налоговый формуляр Р45 вам пришлют.

Ваш пропуск ликвидирован. Я не рассчитываю снова увидеть вас нашем в офисе…

Он излагал слишком быстро. Все происходило слишком быстро.

– Пожалуйста, не… – Мой голос сорвался. – Пожалуйста, дайте мне шанс. Я совершила одну ошибку. Одну-единственную.

– Юристы компании «Картер Спинк» не совершают ошибок, Саманта. И не убегают от своих ошибок.

– Я знаю, что была неправа, знаю! – Меня трясло. – Но я была в шоке. Не могла думать…

– Вы подорвали репутацию компании и свою собственную. – Голос Кеттермана сделался тверже, словно и ему разговор давался нелегко. – Ваша небрежность обошлась клиенту компании в пятьдесят миллионов фунтов. Затем вы исчезли без сколько-нибудь вразумительных объяснений. Саманта, вы вряд ли могли уповать на иной исход.

Снова пауза. Я прижала ладонь тыльной стороной ко лбу и постаралась сосредоточиться на дыхании. Вдох – выдох. Вдох – выдох.

– Нет, – прошептала я наконец.

Все кончено. Все на самом деле кончено. Кеттерман произносил заранее заготовленную речь о необходимости явиться в кадровый отдел, но я уже не слушала. Все плыло перед глазами, дыхание сбилось.

Все кончено. Карьера. Жизнь. Я работала с двенадцати лет. Впустую. Со мной покончили в двадцать четыре часа.

Какое-то время спустя я сообразила, что Кеттерман отключился. Кое-как поднялась, добрела до громадного холодильника. Собственное отражение на его сверкающей дверце показалось мне серо-зеленым. Глаза – черные впадины…

Как быть? С чего начать?

Я долго сидела перед холодильником, разглядывая свое отражение, пока и оно не утратило смысл, пока черты не слились в нечто бесформенное.

Меня уволили. Фраза крутилась в сознании. Меня уволили. Впору податься на биржу. Эта мысль заставила меня поежиться. Я представила, как стою в очереди вместе с парнями из «Мужского стриптиза», шевелю бедрами в такт бодрой мелодии…

Внезапно во входной двери повернулся ключ. Зрение сфокусировалось, я отодвинулась от холодильника.

Нельзя, чтобы меня обнаружили в таком виде. Я не выдержу расспросов и сочувствия. В таком состоянии с меня станется удариться в слезы…

Я протянула руку, взяла тряпку и начала протирать и без того сверкающий стол. Потом заметила свое письмо Триш, скомкала листок и швырнула его в мусорную корзину. Потом. Все потом. Я чувствовала, что мне сейчас и двух слов не связать, не то что произносить прощальный спич.

– Вот вы где! – воскликнула Триш, врываясь в кухню в своих высоких сабо. – Саманта! – Она застыла с тремя пакетами в руках. – Что с вами? Снова голова разболелась?

– Я в порядке… – Мой голос дрожал разве что самую малость. – Спасибо.

– Вы выглядите ужасно! Боже мой! Примите еще таблетки.

– Ну…

– Не спорьте! Я тоже выпью. Почему бы и нет? – добавила она весело. – Присядьте, я налью вам чаю.

Она плюхнула пакеты с покупками на пол, включила чайник, затем принялась искать таблетки.

– Вам ведь понравились те зеленые, правда?

– Я бы предпочла аспирин, – поспешила вставить я. – Простой аспирин.

– Вы уверены? – Она подала мне стакан с водой и две таблетки аспирина. – Посидите, отдохните. Даже не думайте о делах. Пока не наступит время подавать ужин, – прибавила она, помолчав.

– Вы очень добры, – промямлила я.

Произнеся эти слова, я вдруг сообразила, что они – не простая формальность. Доброта Триш была своеобразной, но вполне искренней.

– Ага! – Триш поставила на стол кружку с чаем и внимательно посмотрела на меня. – Вы тоскуете по дому? – В ее голосе проскользнули торжествующие нотки, будто она разгадала загадку. – У нас работала девушка с Филиппин, она сильно тосковала по родным, но я ей всегда говорила: «Выше нос, Мануэла!» – Триш задумалась. – А потом выяснила, что ее звали Паула. Чудеса!

– Я вовсе не тоскую, – проговорила я, глотая чай.

Мысли бились, как бабочки в сачке. Что мне делать?

Отправляйся домой.

Но сама мысль о возвращении в квартиру по соседству с Кеттерманом наполняла меня ужасом. Я не могу встретиться с ним. Не могу.

Позвони Гаю. Он тебя приютит. У него большой дом в Излингтоне с кучей свободных комнат. Я там как-то ночевала. А свою квартиру продай. И найди работу.

Какую работу?

— Это вас приободрит. – Голос Триш нарушил мои размышления. Она с довольной усмешкой похлопала по пакетам. – После такого замечательного обеда мы решили устроить шоппинг. И я купила кое-что для вас. Кое-что очень интересное!

– Интересное? – Я недоуменно посмотрела на Триш, а она принялась доставать покупки из пакетов.

– Фуа-гра… турецкий горох… лопатка ягненка… – Она бросила на стол кусок мяса и выжидательно поглядела на меня. Потом прицокнула языком, явно наслаждаясь моим замешательством. – Это ингредиенты! Для вашего вечернего меню! Ужин в восемь, хорошо?