Последний подарок - Майкл Бирн Страница 24

Несколько секунд спустя, благополучно миновав полицейский кордон, эта же самая девушка запрыгнула на скамейку и что есть мочи закричала грубоватым визгливым голосом:

– Сюда, дружище! Сюда, Джек! – Сунув в рот пальцы, она попробовала свистнуть. – Джек! Сюда! Сюда! Быстрей!

– Дружка потеряла! – произнес чей-то голос, и несколько человек, стоявших с краю добродушной толпы, рассмеялись.

– Сюда, Джеки! Сюда, девочка! – кричала девушка; ее голос то и дело срывался, переходя на писк.

– Ой! Не ори… Спускайся оттуда, – велел ей первый полицейский, заметив, что она стоит на скамейке. Девушка скорчила рожицу, сразу став менее миловидной, и осталась стоять, где была, вытянувшись вперед на одной ноге. Он уже хотел подойти к ней и прочитать лекцию о здоровье и безопасности, но тут услышал смех и визги, поднявшиеся в лагере пацифистов. Повернувшись, он увидел, как толпа расступается, тыча куда-то пальцами. Люди смотрели под ноги и отпрыгивали в стороны, словно на дороге разверзлась трещина от землетрясения. А потом полицейский заметил забавную собаку с полной пастью зубов. Та галопом мчалась по площади прямо к северному выходу.

Полицейский схватился за дубинку, думая, что собака сейчас вцепится ему в лодыжки, но та, чуть-чуть не добежав до ограждения, присела на задние лапы и прыгнула – скорее как кошка, а не собака, – одним махом перескочив через стенку из оцинкованной стали высотой почти в метр. Она пролетела над самым барьером, перебирая лапами, будто плыла в воздухе. Полицейский уже приготовился дать отпор, но собака и не думала на него нападать – просто пронеслась через толпу людей, ожидавших своей очереди, и остановилась перед скамейкой, на которой стояла девушка. Та напоследок еще раз скорчила ему рожицу, а потом спрыгнула со скамейки и побежала прочь, чуть приволакивая одну ногу. Собака бежала следом.

– Странная парочка, – произнес полицейский, наблюдая, как они удаляются в северную сторону, к озеру в Сент-Джеймсском парке. И убрал дубинку.

03 дня 11 часов 06 минут

Булли попытался тыльной стороной ладони стереть с губ маслянистую красную краску, но только размазал ее, потому что слюны у него не осталось. В конце концов он подставил свое лицо Джек. Та его облизала, и он вытер лицо о толстовку.

– Умница! Молодец! – снова и снова нахваливал он Джек. Ни о чем подобном он не читал в своих журналах (даже в таких, как «Современные собаки», «Мир собак» или «Собаки в наши дни»). Ни в одном из них не писали, что собаки способны оставаться на месте по приказу хозяина, а потом услышать его зов с большого расстояния – хотя вокруг было очень шумно! Пробежать сквозь толпу красти и хиппи на площади! И даже пробраться через полицейский кордон! Конечно же, Джек заслужила поощрение. В кармане у него оставался кусок жвачки, но для собак жвачка хуже шоколада, поэтому он сунул ее себе в рот.

Булли снова вытащил компас, но так, чтобы ножа не было видно: по пути еще встречались полицейские. Идти отсюда строго на север, в «Камелот», он не мог: посреди парка разливалось длинное озеро, и ему, хочешь не хочешь, сначала придется его обойти. Поэтому он отправился вдоль широкой прямой дороги, обсаженной деревьями. Шел, а сам все смотрел, не видно ли где мотоциклов или машин, которые едут медленно и никуда не торопятся – в отличие от всех остальных в Лондоне.

К тому же по траве босыми ногами идти было уютнее. Обычно в своем убежище он никогда не снимал обувь, даже когда устраивался ко сну. Булли вспомнил родное крылечко и снова затосковал – даже пожалел, что сейчас он не там. Куда спокойнее заниматься привычными делами, не трясясь за свои миллионы, а просто думая, где бы раздобыть что-нибудь поесть. Потому что теперь его жизнь стала куда запутаннее, чем прежде. Он и представить себе не мог, что деньги так все усложняют и грозят еще более серьезными неприятностями. Похоже, только футболистам и знаменитостям легче и лучше живется с большими деньгами. Если за ними кто и гоняется, то лишь для того, чтобы сфотографировать. А это не страшно. Никто не преследует их с собаками. И никого не убивают в парке.

Может быть, когда он получит свои деньги и начнет сорить ими, как это хотя бы раз в день делают миллионеры – когда у него появится возможность тратить их, – тогда и его жизнь станет проще и лучше.

Булли снял с плеч толстовку и снова надел ее. Он никогда не разгуливал в одной футболке. Без толстовки он чувствовал себя голым, незащищенным, словно с него содрали верхний слой кожи. Он принялся стягивать с волос резинки, но потом передумал. Ему пришло в голову, что те, кто его ищут, тоже будут принимать его за девушку. И хотя ничего хорошего в этом не было – ведь он как-никак мальчик, – Булли решил побыть девушкой еще немного, чтобы сбить бандитов со следа. Он утешал себя тем, что хвостик – это практично: волосы не лезут в глаза и уши, да и в фильмах о кун-фу все герои тоже ходили с хвостиками.

Булли услышал тяжелое дыхание Джек – ее мучила жажда – и увидел, как она лижет мокрую траву и даже жует ее. Эйфория сразу же сменилась чувством вины. Он представил, что пережила Джек, когда ждала его в жаркой зеленой палатке, не зная, вернется хозяин за ней или нет. А собаки подвержены стрессу – это факт. Расстроенный – как он мог так жестоко поступить со своей собакой? – и желая скорее загладить вину, он стал высматривать источник питьевой воды.

Конечно, рядом было озеро, но Булли поил Джек только чистой водой, той, какую пьют люди. Вообще-то, он никогда не давал Джек того, чего не стал бы есть или пить сам (за исключением собачьего корма). Впереди он углядел фонтанчик, к которому выстроилась очередь из туристов с рюкзаками на груди – прямо как взрывчатка у террористов-самоубийц. Булли нашел в урне помятую пластиковую бутылку, встал в очередь и очень быстро дошел до фонтанчика. Две стоявшие перед ним девушки испуганно попятились: Джек обнюхивала их лодыжки, запоминая, что из миллиардов, триллионов запахов Лондона эти не представляют опасности. Булли наполнил бутылку, а потом зажал пальцем струю, бьющую из фонтанчика.

– Вода. Разевай пасть, дружище, – велел он. Джек послушно открыла пасть, и Булли направил в нее струю. Девушки, к его удивлению, захлопали в ладоши, будто он показал им фокус. Он хотел попросить у них денег за представление и даже протянул руку, но они уже удалялись, так что наградой ему стала только благодарность Джек, лизнувшей его в голень. Булли наклонился и почесал ее за ушами и вокруг шеи, где шерсть у нее была бурая, а не серо-белая, как везде.

Не увидев на Джек ошейника, он на секунду запаниковал, но потом вспомнил, что на всякий случай снял его и сунул в задний карман. Проверил карманы. Не нашел. Проверил другие. Ничего. Булли пронзил ужас. Он принялся судорожно ощупывать себя, отказываясь верить в то, что ошейник исчез. Господь Бог и Иисус наказали его за то, что он посмел усомниться в Джек, побоялся, что она не выберется с площади! Ему вообще не следовало оставлять ее. Не следовало снимать с нее ошейник. Булли поклялся, что никогда больше так не поступит, но ошейник в заднем кармане не материализовался.

Он повернулся и прищурился, глядя на дорогу, по которой шли туристы, но кожаного ремешка на земле не увидел. Тогда он побежал назад, в последний момент уклоняясь от столкновений – потому что бежал с опущенной головой, криками разгоняя всех с пути. Один мужчина не отскочил, Булли в него врезался, и они оба качнулись в одну сторону.