Жизнь продолжается - Александр Махнёв Страница 24

Баня, гараж, три теплицы метров по шесть длиной, огород, и не просто огород, а аккуратно выстроенные грядки, как солдатики на плацу Беседка с летней кухней, рядышком колодец, цветочные клумбы у дома – детище Светланки.

В просторном гараже – «Нива», снегоход, газонокосилка, несколько велосипедов. Бесчисленная охотничья и рыбацкая амуниция, удилища и прочая утварь. Всё аккуратно расставлено и разложено. Чувствовалось – хозяин во всём любит порядок.

Восхитил Пашу обстоятельно и очень грамотно сработанный в глубине двора ледник, то есть, ежели перевести на простой язык – это прилично заглублённое в землю строение, в котором поддерживается температура воздуха не более трёх градусов. В леднике, как в хорошем убежище, хранилось у Серёги всё: овощи, фрукты, уже новый урожай, но кое-что ещё с прошлых лет, всё в отличном состоянии.

Чуть ближе к выходу – где потеплее, градусов десять, в кладовой стояли многочисленные закрутки. Это было настоящее царство: и огурчики, и помидорчики, капуста квашеная, грибы в банках и бочонке, мочёные яблоки. Стояли бутыли с крепкими настойками и домашним вином.

– Серёжа, остаюсь здесь! В этом убежище можно месяцами жить, только гальюн надо построить.

– А то! Ещё не то увидишь!

Недалеко от дома, позади гаража, стояла бревенчатая, довольно просторная пристройка.

– Как думаешь, что там?

– Да кто ж тебя знает? Может, ты там трактор держишь, – предположил Паша.

– Ну, это ты перебрал! Заходи, прошу!

Вот это да! Да здесь и курятник, и крольчатник, и даже парочка баранов. И главное, всем места хватает. Внутри строения размещён сеновал, мешки с кормами лежат.

– Серёга, я молчу! Кулацкое подворье, да и только.

Хозяин этого богатства лишь усмехался.

– На, братуха! Ты руки, руки мои посмотри.

Он показал свои натруженные ладони.

– Вот со службы ушёл, пенсионер, силы-то девать некуда, и тружусь на благо семьи и дома. Так-то! Работаем, все работаем, потому и живём долго. Однако заговорились мы с тобой, в баньку теперь, в баньку давай, с дороги парок не помешает. Я тебя сейчас так отделаю, о-го-го!!!

Пал Палыч был на верху блаженства. Настоящая сибирская баня! Это как раз то, что не просто ему было сейчас нужно – это было крайне необходимо, это было сейчас его главное и очень важное лекарство!

– Поддай парку!

– Ух!!!

– Поддай ещё…

И в купель, вода холодная, аж мурашки по телу. Полное блаженство. Что ещё нужно?

– Залазь на полок, ложись, уж я тебя…

– Ух, ах!!!

Блаженство. Такого чувства Паша не испытывал уже очень давно. Блаженство!

– Всё! Баста! Хорошего понемножку, по кваску – и к деду. Нас Смирновы-старшие ждут. Вперед!

Приём Пал Палыча действительно был по-сибирски радушным, по-семейному добрым и трогательным.

Вся его родня большой семьёй собралась у главы дома, у Дмитрия Гавриловича. Хозяин, несмотря на возраст – а ему почти восемьдесят семь – был бодр и подтянут. С улыбкой, коротко расспросив Пашу о семье, о здоровье, о московской жизни, пригласил к столу, и сам с супругой Настасьей Тимофеевной сел рядом.

Таких яств, что разместились на праздничном столе, Паша давно не видывал. Конечно, в Москве они не помирали от голода, на еде никогда не экономили. Но где ещё можно вот так вот по-простому поесть соленые грузди, домашнюю буженину, развалистую шикарную картошку с укропом?

А пельмени! Только разок их попробовать, нет, даже не поесть, а вдохнуть аромат, и… ты на пике наслаждения. А домашний квас! Это же уникальный напиток.

Вот чего дед не терпел, так это, как он говорил, «казёнку», то бишь водку. На столе стояли пара бутылок самодельной крепкой настойки и домашнее вино.

– Не баловать: по рюмочке – и хватит! – это требование Дмитрия Гавриловича здесь, в этом доме, было святым. Хотя, впрочем, гостя это не касалось. Серёга периодически подливал брату и приговаривал:

– Ты давай, брат, пей, пей да закусывай! Как тебе стол, а? Так-то, не то что у вас там, в Москве, одни бургеры и чипсы. Давай, брательник, налегай.

Пал Палыч всех их любил. И своего дядьку, добрейшего Гаврилыча, и супружницу его, тётку Настю. Обожал Серёгу, своих сестричек, их детишек. С умилением смотрел на малышей, уж чьи они, он не помнил: много их в смирновском клане. Всех их он обожал.

Нет, не выпитое бурлило и радовалось в нём, нет. Это его кровь, его душа, его корни, всё восторгалось! Он блаженно улыбался. В теле торжествовали покой и умиротворённость.

Тосты за столом не очень приветствовались, так, фиксировались пожелания здоровья, больше кивком головы да улыбкой. Стол есть стол, здесь едят. Едят степенно, не спеша, без шума и песен. Стол есть стол.

Всё же Паша попросил слова. Не мог он не сказать этим простым, замечательным, родным людям слово, просто не мог.

– Дорогие мои…

А в горле, как затычка, ком, руки ослабли, на глаза медленно стала опускаться некая поволока.

Народ всё понял.

– Пашенька, спасибо тебе, спасибо, что приехал!

– Спасибо большое!

– Будь здоров, дорогой!

Брат обнял и расцеловал Пал Палыча.

– Молодец! Трибун! Цезарь! Так всё кратко и правильно сказал. Спасибо, Пашка!!!

Второй и третий день Пал Палыч гостил у сестёр. Тот же богатый и чрезвычайно обильный стол, те же добрые слова, то же домашнее тепло. Не мог отказать Палыч, не зайди он в гости – обида будет смертельная. Хоть и сидели вместе у деда, но здесь совсем другое.

Здесь уже своя семья.

У Маринки трое внучат. Целый домашний концерт дяде Паше устроили. Они, оказывается, и поют, и, хоть одним пальчиком, но на пианино играют, причём не «Чижика-пыжика», а что-то серьёзное. И с таким видом всё делают, будто на заключительном концерте конкурса имени Чайковского концертируют.

Наташка свой дом показала. Маленькая квартирка, всего две комнатёнки в хрущёвке. Но как отделана! Мастеровой у неё мужик, парень что надо. Всё своими руками, даже мебель. Всё добротно, красиво, просто загляденье. Наталья рассказывает, а муж её Иван скромно сидит в кресле и внимательно так на жену посматривает. И всё в этом взгляде: и уважение, и любовь, и трогательная забота. Более тридцати лет вместе живут. Когда говорят «живут душа в душу», так это о них: по шестьдесят обоим, а посмотришь на них да пообщаешься – о возрасте забываешь.

Внучата тоже есть, но при делах, с родителями, не было их в тот день у Наташки.

Сходили они с Сергеем на старое кладбище. Поклонились своим прадедам, дедам, дядькам и тётушкам. За три века уже двенадцать семейных захоронений их рода. Все могилки простые, без мрамора и гранита, но чистенькие, ухоженные. Оградки подкрашены, в баночках у надгробий цветы, где искусственные, а где и живые.