Преимущества и недостатки существования - Вигдис Йорт Страница 24

Таким образом, Сванхильд, Уле и сама Нина неделей позже, в день, когда гостей не предполагается и светит солнце, садятся в «ягуар» под незакрывающийся люк, едут в городок Сандефьорд и оттуда переплывают фьорд на пароме, они паркуют машину в темном брюхе корабля, поднимаются на верхнюю палубу, стоят у перил и смотрят, как исчезает берег и море расстилается перед ними, а внизу слышен шум двигателей. За домом осталась следить Агнес, а боснийцы присматривают за Бренне и Эвенсеном, как много вокруг нее людей, которые могут следить за ее владениями. Спасибо!

Уле ни разу не был на большом корабле, ни разу не въезжал в огромную пасть парома, никогда не слышал так громко работающих двигателей, а все, что переживаешь впервые, — сказочно. Смотри, Уле! Смотри, Уле! Загорелые мускулистые мужчины в матросской одежде сматывают канаты и тросы палубой ниже. Смотри, какими маленькими кажутся машинки на причале! Смотри, скоро не будет видно берега. Смотри, вон — маяк! Так близко к нему ты никогда не подплывал, помашем? Они машут кораблям, мимо которых проходят, полные гордости, будто сами владеют паромом или управляют им. Эго не Эвенсен там, в маленьком рыбацком катере? Привет, посмотри на нас, Эвенсен. А там не Агнес? Она стоит, похоже, на нашей пристани внизу у большого белого дома, разве это не Грепан? Они все машут и машут. Посмотри на нас, Агнес, мы по пути в Швецию, чтобы набить машину вином, куриным филе и сладостями!

Сванхильд пьет коктейли, украшенные зонтиками, и забывает о своем несчастье и о том, кого она не может забыть, без кого она не может жить, она не замечает камня на сердце, — так она говорит. А Нина отвечает, что ей надо положить этот камень в футляр, пока он не превратится в жемчуг, а потом можно будет дорого продать.

— Хорошая идея! — говорит Уле.

Они выезжают на берег Швеции, где Уле раньше никогда не был, поэтому он пугается всего, что отличается от Норвегии. Посмотри, Уле! Смотри, вот! Знаки на дорогах другие, деньги другие, сладости в магазинах другие, лимонад! Все, что видишь впервые, потрясающе, все иное интересно само по себе. Они наполняют корзинки этим иным, новым и интересным, чем больше она покупает, тем дешевле, надо окупить билет, все складывается в машину так, что они едва могут закрыть багажник, и когда опять попадают на паром, замечают, что машина раскачивается вдвое тяжелее, чем когда они выезжали, они улыбаются друг другу. Снова они поднимаются на верхнюю палубу, Сванхильд покупает красное вино, Уле получает лимонад с долькой апельсина и зонтиком в стакане, странная колокольня и чужая пристань с непривычными дорожными знаками еще видны с берега. Как замечательно и странно, Уле! Так и должно быть в этом мире, повсюду только радости и приключения. Правда, Сванхильд?

— Я не могу начать новую жизнь, — вздыхает она. — Я могу только продолжать старую.

— Но существуют новые ситуации, а в них — новые возможности!

На опушке леса стоит семья оленей. На краю дальнего поля все еще светит солнце, золотящее колосья и короткую шерсть животных, отчего те напоминают позолоченные статуи. Черные глаза моргают, будто их только что подняли со дна моря.

— Посмотри, Уле, они не шевелятся!

Может, они привыкли к тому, что мимо проплывает паром из Швеции и оставляет следы на воде, они стоят так неподвижно, как только звери умеют стоять и смотреть, на что они смотрят, они видят, что им машут? Будто они заключили договор, чтобы стоять в качестве украшения для пассажиров на пароме, которые перегибаются через перила летним вечером и наблюдают, как все меньше и меньше становится шведский берег. Что думают олени о самих себе? Есть ли у них в жизни какие-то тайные совпадения, о которых мы не знаем, но чувствуем и успокаиваемся? Где-то вдалеке играет оркестр. Слышишь, Уле? Сванхильд наклоняет голову, Уле осторожно убирает сломанные зонтики из ее волос и втыкает новые. Вокруг рта у нее образовались сладкие винные усы. Слегка выпившая, она им нравится больше. Тогда ее глаза напоминают оленьи, и у Уле глаза как у животного, только не такие внимательные.

Солнце клонится к закату, когда они спускаются в темное, пахнущее машинным маслом брюхо корабля и садятся в машину. Скоро они вернутся в прежний мир, выедут на знакомый норвежский свет и поприветствуют его, хорошо вернуться домой. Все покупают слишком много на пароме в Швецию, говорят они друг другу. Поэтому паром и существует. А вовсе не ради музеев, замков или зоопарков со слонами, которых нет на том берегу, только ради экономии денег, если тратишь много. Если таможенники будут останавливать тех, кто слишком много покупает в Швеции, они могут тормозить каждую машину, каждый день, и тогда люди перестанут кататься на пароме в Швецию и маршрут отменят, а работающие на пароме и в офисе паромной компании станут безработными и количество пивных поблизости от порта в городке Сандефьорд, где пассажиры парома дожидаются отправления и пьют пиво, сократится вдвое. Поэтому таможенники не останавливают всех, говорят они друг другу. Поэтому они спокойно стоят в очереди из машин, проезжающих по зеленому коридору, никто не едет по красному, одна за другой машины проскальзывают по зеленому коридору и выезжают на свободу, и тем не менее «ягуару» машут и просят отъехать в сторону, Нина опускает стекло. У нее нет жетона, говорит молодая женщина.