Дневник заштатной звезды - Пол Хенди Страница 24

– Шоу-бизнес – это как ванна: иногда горячая, иногда холодная.

Это Макс.

Он позвонил ни свет ни заря, и я сразу понял, что у него для меня хорошие новости. Иначе на телефоне была бы Жуткая Бабс. Но прежде чем выложить карты на стол, Максу, как всегда, нужно было помучить меня своей псевдо-шоу-бизнесовской болтологией.

– Когда ванна горячая, – продолжал он, – телефон звонит беспрерывно, все идет как по маслу и ничто не может тебе помешать. Ну а когда холодная… никто тебя за это не арестует.

Он, по своему обыкновению, запутался в метафорах, но я его понял:

– Горячая и холодная, как воды реки Замбези.

Он явно терял нить разговора.

– А знаешь, какой ты, Саймон?

– Нет, Макс.

– Ты прохладный.

– Спасибо, Макс.

А я еще думал, он собирается сообщить мне хорошую новость.

– Точнее, был прохладным. Но теперь приближаешься к тепловатому.

– Вообще-то, с технической точки зрения прохладный и тепловатый – одно и то же. По крайней мере, я так думаю.

– Ты мне тут умника из себя не строй, ты, гройс махер. [30]Я всего лишь пытаюсь сообщить тебе хорошую новость.

– Прости, Макс.

– Давай начистоту. Все последние пять лет ты не был ни горячим, ни холодным. Ты всегда был где-то посередке. Ни то ни сё. Как я и сказал «тепловатый».

Я не стал уточнять, что вообще-то он он сказал «прохладный».

– Ты никогда не был леденяще холодным, но и пылать мир ТВ тоже не заставил. Я прав:

– Да, Макс.

Я начал уставать от его температурных аналогий и молча молился, чтобы он поскорее перешел к причине своего звонка.

– Ну вот. А теперь, дружище, ты, похоже, начинаешь разогреваться.

Мой пульс участился. За все пять лет Макс ни разу не назвал меня «дружище». Я еще не успел привыкнуть к тому, что я «Саймон», но «дружище»? Это было настоящим проявлением симпатии. Лишь однажды мне довелось слышать, чтобы Макс обращался так к другому человеку, и этим другим был не кто иной, как сам Мик Макговалл – строитель, ставший телеведущим популярного шоу «Макговалл-землекоп», передачи из цикла «Сделай сам». Землекоп принес Максу целое состояние.

– Мне звонили с Би-би-си. Они хотят попробовать тебя в «пилоте».

На миг я почувствовал легкий укол разочарования. Первой же мыслью было: «Только не еще один "пилот"». «Пилот» – это когда продюсерская компания пробует то или иное шоу, желая посмотреть, годится ли оно вообще, прежде чем всемогущие редакторы дадут «добро» на выпуск цикла. Беда в том, что «пилотов» штампуют тысячами, но большинству из них так и не суждено увидеть свет. Особенно тем, где пробуюсь я.

«Попытай счастья», «Вытащи карту», «Напряги мозги!», «Канительщики», «Суд идет», «На финишной прямой», «Кое-как», «Лихачи», «На последних секундах», «Лживость», «Проницательность», «Травести», «Дихотомия!», «Простофили», «Хочу быть знаменитым!», «А ведь мог бы», «Леска, грузило, крючок» и, наконец, «Эволюция: история человечества»… Все это великие шоу, для которых я делал «пилоты», но которые по какой-то необъяснимой причине так и не вышли в эфир. За единственным исключением. «Эволюция: история человечества». Проблема в том, что, когда решение снять цикл было все же принято, место ведущего почему-то отдали профессору Роберту Уинстону. Нет, лично против профессора я ничего не имею, но я, по крайней мере, старался вдохнуть хоть немного юмора в то, что иначе было бы довольно скучным предметом. Уинстон же этого так и не сделал.

– Забудь ты обо всех своих прежних «пилотах».

Как Макс догадался, о чем я думаю?

– Все они были для независимых телекомпаний. Этот же – для Би-би-си.

Чувство разочарования быстро улетучивалось. Макс был полон восторженного энтузиазма, а если Макс от чего-то полон восторженного энтузиазма, ты невольно заражаешься тем же.

– Кроме того, речь идет о прайм-тайме.

– Дневном прайм-тайме? – с сомнением переспросил я.

– Прайм-таймовом прайм-тайме, – ответил Макс, словно игрок в покер, открывающий козырную карту.

Этого звонка я ждал всю свою жизнь.

– Речь идет о телешоу «Вы – в пролете».

Макс явно сел на своего любимого конька: выдавал информацию мелкими порциями, с наслаждением смакуя каждую. У меня даже закружилась голова, так что пришлось сесть на стул.

– Продюсеры видели тебя в «Майке и Сью» и считают, что ты идеально им подходишь.

Сердце бешено колотилось, и я чувствовал, что мне не хватает воздуха.

– Если «пилот» утвердят, передача будет выходить каждую субботу, в семь вечера, на Би-би-си-1.

В этот момент я начал учащенно дышать.

– Возможно, это твой звездный час, сынок. Возможно, скоро ты станешь знаменитостью.

Внезапно я почувствовал, что улетаю. Макс говорил, словно в режиме замедленного воспроизведения. Его голос плыл в моем сознании, а я лавировал между словами, в точности понимая значение каждого из них: «ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС», «ЗНАМЕНИТОСТЬ» и, самое главное, «СЫНОК». Не думаю, чтобы Макс называл «сынком» кого бы то ни было. Даже Макговалла-землекопа.

– Эй, Саймон, ты куда пропал? Саймон?

Я моментально взял себя в руки. Где-то внутри мне вдруг страшно захотелось сохранить статус профессионала:

– А формат подходящий?

Вопрос прозвучал сухо и невозмутимо: так, будто подобные звонки для меня не в новинку.

– Это неважно. Понял, ты, алтер какер?

Я знаю: алтер какер означает «засранец». Куда подевался Саймон? Дружище? Сынок?

– Важно другое: если «пилот» утвердят, передача пойдет в вечернем эфире каждую субботу.

Иногда спорить с логикой Макса просто бессмысленно. Его философией всегда был девиз: «Неважно, что это дерьмо; главное, чтобы оно попало в прайм-тайм».

– Да, и вот еще что, Саймон…

– Слушаю тебя, Макс.

– Только попробуй облажаться. Я угробил месяцы на эти переговоры.

– Но мне показалось, ты сказал, что они увидели меня в «Утреннем кофе» и…

– Это не твоего ума дело, – отрезал Макс. – Запомни: съемки «пилота» двенадцатого июня.

И повесил трубку. Есть у Макса странная привычка: никогда не прощаться в конце разговора. Чтобы ты так и остался стоять с трубкой в руке, думая, что чем-то его обидел. Надеюсь, он поступает так не только со мной.