Игры с хищником - Сергей Алексеев Страница 24

* * *

В пустоте столичной квартиры он впервые за последние дни ощутил пустоту желудка и приступ голода, но когда принесли ужин, выпил только сок, после чего велел помощнику связаться с Администрацией Президента и сообщить, что завтра, ровно в девять ноль-ноль, он посетит Владимира Сергеевича, без всякого объяснения цели встречи. Была мысль вообще поехать в Кремль без предупреждения, но в последний миг Сергей Борисович удержался от мальчишества, по себе зная, насколько трудно выкроить даже пять минут из жесткого регламента. Начальнику охраны он приказал не принимать сегодня никаких телефонных звонков, поскольку более всего опасался всезнающего Варламова: одно лишь упоминание о Фонде мгновенно вызывало глубокое внутреннее отвращение.

В кабинете он выключил верхний свет, оставив лишь торшер, сел на стул перед письменным столом, как посетитель, и стал представлять себе завтрашнюю встречу.

В последний раз преемник звонил ему уже после визита Суворова, и трубку взяла жена, поскольку Сергей Борисович гулял в парке, обдумывая книгу воспоминаний, и, чтобы никто не мешал, никогда не брал телефон. Это был чисто дежурный звонок, рассчитанный на утешение мятущейся души пенсионера, ибо преемник, знающий, как разговаривать с женщинами, пожаловался, что ему сейчас очень нелегко и он ждет скорого возвращения в Кремль Сергея Борисовича: мол, обновленный государственный институт, то бишь Госсовет, позволит наконец-то коллегиально решать многие острые проблемы.

Он плохо знал Веру Владимировну, полагая, что сейчас она окрылит пенсионера, мол, все, строптивый преемник скис, сломался, вот-вот сам прибежит и падет в ноги, как блудный сын.

Не вышло, и первой в искренности усомнилась жена...

Вероятно, Владимира Сергеевича пока еще обуревало подспудное чувство, что он пришел во власть навечно, что четыре или восемь лет – это бесконечно долгое время, и его не ждет та же самая участь, пусть еще не пенсионера, поскольку к тому времени ему будет немногим за пятьдесят, но уж никому не нужного отставника – это точно, что еще, может быть, даже хуже.

В Кремле Сергей Борисович не был ровно полгода, и этого срока было достаточно, чтобы в обществе возник вопрос: а есть ли ныне преемственность власти? Если есть, то почему здесь уже полгода не появляется экс-президент? Ни по праздникам, ни по будням? И где наконец этот таинственный обновленный Госсовет или хотя бы закон о нем?

А если нет преемственности, то чего ждать от нынешнего Президента?

Варламов был прав, контраст давно обозначился и с каждым месяцем становился более отчетливым. В газетах уже слышалась ностальгия по былому, и сейчас, появись он на людях, мгновенно возникнет ажиотаж, особенно среди журналистов. По негласному правилу, ставшему неписаным законом, он не имел права бросать хотя бы мизерную тень на преемника, тем паче в средствах массовой информации, и говорить только как говорят о покойнике: или хорошо, или ничего. И уж ни в коем случае не использовать свой остаточный потенциал во вред действующему президенту.

Сергей Борисович пока что строго придерживался тайного этикета, чем подавал сигнал, дескать, невзирая ни на что, я жду исполнения ответных обязанностей и договоренностей, однако сигнал не проходил или игнорировался.

Теперь следовало демонстративно наведаться в гости и потом действовать исходя из уровня гостеприимства: например, собрать пресс-конференцию и выразить легкую озабоченность в связи с повышением цен, резко возросшей инфляцией, неблагополучной экономикой, снижением ВВП – и одновременно пожалеть, заступиться за преемника, выразить неудовольствие по поводу работы верхней палаты и лично ее председателя.

Журналисты такой ход поймут правильно, и контраст станет еще ярче.

Если и после этого не появится закон о Госсовете, то тогда у него будут развязаны руки.

Размышляя так, он поджидал помощника, однако на пороге внезапно возник генерал Горчаков, причем в верхней одежде: плечи плаща и суконная кепка настолько промокли от дождя, что с козырька капала вода.

– Ты откуда такой? – изумленно и почти радостно спросил Сергей Борисович, пожимая его ледяную руку.

Бывший начальник охраны был мрачноват и сдержан. Он повернул завертыш замка на внутренней двери, снял кепку и расстегнул плащ.

– Черным ходом шел, – сказал он полушепотом и показал ключ. – Через соседний подъезд. А возле него филер вертится, ждать пришлось...

– Ты уже боишься филеров?

– Боюсь. Дайте чего-нибудь согреться!

Помня вкусы генерала, Сергей Борисович вынул из бара виски, пузатый бокал, и когда увидел, что рука гостя дрожит, но вовсе не от холода, стало ясно, что Горчаков пронес черным ходом какие-то дурные вести.

– Ну садись, рассказывай, – однако же весело предложил он. – Что делается в нашем отечестве?

Словно опытный актер на сцене, генерал продолжал интриговать – отхлебнул несколько раз из бокала, после чего достал из кармана плаща сканер, включил его и положил на журнальный столик. Пока прибор работал, они стояли и молча взирали, как на дисплее стремительно бегут цифры, перемигиваются зеленые индикаторы, и эта пауза напоминала минуту молчания.

Генерал наконец убрал сканер и присел на край мягкого кресла.

– Дело-то совсем хреновое, – проговорил он уже нормальным голосом. – Оборонщик с Полководцем нашли общий язык, и теперь у них не просто тандем – дружба навек. Это они только для виду бодаются, как нанайские мальчики.

У Горчакова была старая, еще оперативная привычка – давать всем псевдонимы и в конфиденциальных разговорах употреблять только их. Оборонщиком он называл преемника, а Полководцем – Суворова.

– Я уже слышал об этом, – невыразительно отозвался Сергей Борисович. – Молодые, энергичные, умеют договариваться...

– Что-то надо предпринимать! – непривычно загорячился генерал. – Все, Госсовет, можно считать, накрылся. Сейчас готовится несколько статей, начнут полоскать саму идею национального лидера. Мол, все это пережитки прошлого, вождизм, культ личности...

Горчаков был последним из учеников Баланова, и если учитель проводил хоть и не всегда удачные, но геополитические операции, устраивая перевороты или тихо меняя вождей в африканских и латиноамериканских странах, то его последователь довольствовался уровнем на порядок ниже – подбирал и приводил к власти президентов в бывших союзных республиках. И хоть работал чисто, иногда с блестящими результатами, однако страдал от слишком мелкого для него масштаба, примитивности, а больше от курьезов. Однажды его белорусский клиент, из благодарности и по доброте душевной, в качестве презента привез ему трех живых молочных поросят. Да еще, забыв о всяких правилах конспирации, рано утром притащился с мешком прямо на квартиру. Скотина за дорогу проголодалась и нещадно визжала, отправить этого свинаря назад вместе с подарком нельзя, только привлечешь внимание, а у генерала никогда не было даже казенной дачи. Раздосадованный клиент вызвался тот час их заколоть, но устраивать резню в квартире, да еще в присутствии супруги, – это было слишком. Поросят временно посадили в ванну, и жена несколько дней поила их из соски молоком и жидкой манной кашей, пока подчиненные Горчакова тайно не вывезли животных и не сдали в хозчасть.