Жизнь не здесь - Милан Кундера Страница 24
Жизнь не здесь - Милан Кундера читать онлайн бесплатно
Он предложил ей вина, показал новые работы; дружески улыбался ей, как мы улыбаемся прошлому; потом, так ни разу и не коснувшись ее, проводил до трамвая.
Однажды, когда все одноклассники ринулись после урока к доске, он подумал, что настал его час; он неприметно подошел к девушке, которая осталась за партой одна; девушка давно нравилась ему, и они часто обменивались взглядами; он подсел к ней. Озорники-ребята вскоре заметили их и решили над ними подшутить; тихонько посмеиваясь, вышли из класса и заперли его на ключ.
Пока Яромила окружали спины учеников, он казался себе незаметным и свободным, но как только остался в классе наедине с девушкой, почувствовал себя как на освещенной сцене. Остроумными шуточками (он уже не готовил заранее фразы, а научился говорить их экспромтом) пытался прикрыть смущение. Сказал, что поступок одноклассников хуже не придумаешь; он невыгоден тем, кто его совершил (теперь они должны торчать в коридоре, так и не утолив своего любопытства), и на руку тем, против которых был задуман (теперь их желание исполнилось: они остались вдвоем). Ученица согласилась, намекнув, что неплохо было бы использовать такой случай. Поцелуй висел в воздухе. Достало бы только наклониться к девушке. И все-таки путь к её губам казался ему бесконечно далеким и трудным; он говорил, говорил, а поцеловать не хватило духу.
Прозвенел звонок, значит, через минуту придет учитель и потребует у сгрудившихся возле двери учеников открыть класс. Это разволновало обоих. Яромил заявил, что лучший способ отомстить ребятам — заставить их позавидовать тому, как они здесь вдвоем целовались. Он пальцем дотронулся до губ девушки (откуда у него взялась такая смелость?) и с улыбкой сказал, что след поцелуя от столь ярко накрашенных губ наверняка будет заметен на его лице. И ученица опять согласилась, пожалев, однако, что они не целовались; но стоило ей это проговорить, как за дверью послышался возмущенный голос учителя.
Яромил сказал, что, если ни учитель, ни ученики не увидят на его лице следов поцелуев, будет ужасно обидно, и он снова хотел было склониться над девушкой, но путь к ее губам снова показался ему далеким, как поход на Монблан.
«Да, было бы здорово, если бы они нам позавидовали», — сказала одноклассница, вынула из сумки помаду и платок, окрасила платок помадой и пропечатала им лицо Яромила.
Тут открылась дверь и в класс ворвался разъяренный учитель с учениками. Яромил и одноклассница встали так, как полагалось вставать ученикам, приветствовавшим входящего учителя; они были одни в пустых рядах парт, а против них толпились зрители, смотревшие на лицо Яромила, усеянное яркими красными пятнами. И он стоял на виду у всех гордый и счастливый.
В канцелярии, где она работала, за ней ухаживал коллега. Был женат и уговаривал ее пригласить его к себе.
Она постаралась выяснить, как отнесся бы Яромил к ее эротической свободе. Осторожно и обиняками заговорила с ним о других женщинах, оставшихся вдовами после павших на войне мужей, и о том, как трудно им начать новую жизнь.
«Что такое новая жизнь? — раздраженно отреагировал он. — То есть жизнь с новым мужем?»
«Разумеется, не без того. Жизнь продолжается, Яромил, у жизни свои законы…»
Верность жены павшему на войне герою относилась к святым мифам Яромила; она была порукой, что абсолют любви не выдумка поэзии, а что он существует и ради него стоит жить.
«Как могут женщины, испытавшие большую любовь, валяться в постели с кем-то другим? — негодовал он, имея в виду неверных жен. — Как могут они вообще до кого-то дотронуться, если хранят память о муже, замученном и убитом? Как они могут замученного еще мучить, казненного снова казнить?»
Прошлое одето в убор переливчатой тафты. Мамочка отвергла симпатичного коллегу, и все ее прошлое вновь полностью преобразилось перед глазами:
Нет, ведь это неправда, что она предала художника ради мужа. Она оставила его из-за Яромила, желая сохранить ему мир родного очага! И если мысль о собственной наготе до сих пор внушает ей ужас, так это тоже из-за Яромила, обезобразившего ее живот. И даже любовь мужа она утратила из-за него, когда упорно и несмотря ни на что настаивала на его рождении.
С самого начала он все лишь отнимал у нее!
Как-то раз (к тому времени у него было уже немало настоящих поцелуев) он шел опустелыми парковыми аллеями Стромовки с девушкой, которую знал по урокам танцев. Их разговор вдруг умолк, и в тишине были слышны их шаги, общие шаги, которые внезапно сказали о них то, что до сих пор они не решались назвать: что они идут вместе, а раз идут вместе, значит, наверное, любят друг друга; шаги, звучавшие в молчании, уличали их, и походка все более замедлялась, пока девушка вдруг не склонила голову на плечо Яромила.
Это было неизмеримо прекрасно, однако прежде чем Яромил смог насладиться этой красотой, он почувствовал, что возбужден, притом весьма наглядным образом. Он пришел в ужас. Он только и думал о том, чтобы зримое доказательство его возбуждения по возможности быстро исчезло, но чем сильнее он желал этого, тем слабее его желание исполнялось. Он опасался, как бы девичьи глаза не соскользнули по нему вниз и не углядели этот позорный жест тела. Пытаясь обратить ее взор кверху, он заговорил о птицах в кронах деревьев и об облаках.
Эта прогулка была полна счастья (до сих пор ни одна женщина не склоняла голову ему на плечо, и в этом жесте он видел преданность, простирающуюся до самою конца жизни), но вместе с тем и полна стыда. Он боялся, как бы его тело не повторило эту досадную бестактность. После долгого обдумывания он взял у мамочки из комода длинную широкую ленту и перед следующим свиданием замотал ее под брюками так, чтобы вероятное доказательство возбуждения осталось привязанным к ноге.
Мы выбрали этот эпизод из десятка других, дабы сказать, что самым большим счастьем, которое до сих пор изведал Яромил, была склоненная на его плечо девичья голова.
Девичья голова значила для него больше девичьего тела. В теле он особенно не разбирался (что, собственно, такое красивые женские ноги? как должен выглядеть красивый зад?), тогда как лицо было понятно, и в его глазах лишь оно определяло, красива ли женщина.
Однако мы вовсе не хотим сказать, что тело не волновало его. Образ девичьей наготы вызывал головокружение. Но давайте хорошо разберемся в столь тонком различии:
Он не мечтал о наготе девичьего тела; он мечтал о девичьем лице, озаренном наготой ее тела.
Он не мечтал обладать девичьим телом; он мечтал обладать девичьим лицом, которое в доказательство любви отдало бы ему тело.
Это тело было за пределами опытности, и именно потому он написал о нем бесчисленное множество стихов. Как часто в его тогдашних виршах встречается женское лоно! И только волшебной поэтической магией (магией неопытности) Яромил превратил этот детородный и копулятивный орган в заоблачный предмет и тему игривых сновидений.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments