Черная Cкала - Аманда Смит Страница 24

Тетя Сула ходила по саду, собирая альпинии. Она обернулась, и я подумала, что она, наверно, услышала, как отъезжал грузовик. «Селия», — сказала она и, положив цветы на землю, вытерла руки фартуком и поспешила мне навстречу. Она выглядела постаревшей и похудевшей; но ее волосы были смазаны маслом и уложены точно так, как я помнила.

— Добро пожаловать в Таману, — сказала она и сжала мое лицо в ладонях. — Ты так изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз. — Она отступила на шаг. — А какая ты высокая! Высокая и красивая молодая женщина!

— Кто, я? — глупо переспросила я.

— Ну, конечно же, ты!

И когда она обняла меня, я почувствовала, что улыбаюсь — впервые за много-много дней улыбаюсь от всего сердца.

Маленький домик тети Сулы был заботливо отделан и сверкал безукоризненной чистотой. Пока она пристраивала цветы в вазу, я осматривалась. На стенах висело много картин.

— Вот эта — из Венесуэлы, — пояснила тетя Сула. На портрете была изображена красавица испанка с распущенными волосами. — Картина висела в большом доме, я всегда ею восхищалась, и мистер Карр-Браун подарил мне ее на Рождество.

Несмотря на маленькие размеры, домик не казался тесным и душным, как дом тети Тасси, откуда мне всегда хотелось выскочить наружу вдохнуть свежего воздуха. Здесь были вещи, происхождение которых я могла объяснить, вроде плетеного коврика на полу или лампы, такой же, как у тети Тасси, но были и совсем другие, удивившие меня и явно стоящие немалых денег. Например, прелестная тарелка с золотой каймой на стене, полированное кресло-качалка и необыкновенной красоты чайный сундучок красного дерева.

В углу на низеньком столике стоял проигрыватель. Рядом лежала стопка пластинок. Я сказала:

— Это новая модель. Я видела такую у Стивенса.

— Музыка всегда очень поднимает мне настроение, а тебе?

— Тоже, — ответила я.

— Тебе у меня нравится?

— Очень, очень нравится. Все так необычно. — Я вдруг поняла, что брожу по комнате, будто что-то проверяю, и быстренько уселась за стол, покрытый безупречно белой скатертью. Стол уже был сервирован по всем правилам: нарядные фарфоровые чашки, блюдца, салфетки. Тетя Сула подала крошечные треугольные бутербродики, сырные шарики, порезанные квадратиками ломтики гуавы. Посередине стола красовался шоколадный торт. Тетя начала разливать чай.

— Расскажи мне, как тебе живется в Порт-оф-Спейн?

— Все хорошо. У меня своя комната, я присматриваю за детьми. Поэтому на мою долю достается не так уж много другой работы по дому.

— А что это за семья, Родригесы? Твой хозяин — доктор? Кажется, мистер Карр-Браун с ним знаком.

За чаем тетя, словно догадывалась, что я не хочу говорить о Черной Скале, рассказывала о поместье и о том, как она проработала здесь уже больше двадцати лет. Она работала в хозяйском доме и смотрела за детьми. У миссис Карр-Браун было шестеро детей, сейчас все они уже разлетелись кто куда. Поэтому теперь у тети Сулы уже меньше обязанностей: она подметает, чистит медь и серебро, чинит одежду. Изредка гладит. В последнее время она что-то не очень хорошо себя чувствует, стала быстро уставать. Когда живешь в поместье, никуда особенно ездить не приходится, да и не нужно. Есть еда — земля дает более чем достаточно, а общаться можно с теми, с кем бок о бок работаешь. Это особый образ жизни. Она, Сула, никогда и не хотела жить в городе.

— Там все чего-то добиваются, ищут, суетятся.

Мы прошлись по ее маленькому садику. С нижних ветвей большого мангового дерева свисали орхидеи.

— Это дерево дает необыкновенно сладкие манго; вот приедешь в следующий раз, они уже поспеют, тогда попробуешь.

Здесь росли кусты, усыпанные небольшими красными цветочками, похожими на колокольчики; тетя Сула сказала, что это излюбленное лакомство колибри.

— У нас даже есть птенцы колибри. Ты их когда-нибудь видела? На вид они как крупные пчелы. — Затем она показала на роскошный куст с красивыми белыми цветами. — А это — «царица ночи». Если бы ты дождалась, пока стемнеет, то могла бы их понюхать.

Садик окружала живая изгородь из кустарника с бледно-голубыми цветочками. Сула наняла мальчишку, чтобы каждый день приносил воду для полива.

— Видит Бог, эта земля нуждается в дожде, — вздохнула она.

— В Порт-оф-Спейн ничуть не лучше, — заметила я. — Саванна выглядит как пустыня.

— Мне нравится Саванна. Полюбуешься на нее — и легче на душе.

Какое-то время мы посидели на веранде. У теги Сулы были особые кресла с откидывающимися подлокотниками, которые можно было использовать как подставку для напитков. А перед креслами стояли две низенькие скамеечки для ног. Мне кажется, никогда в жизни я не чувствовала себя так спокойно и непринужденно. Услышав бой часов, я не могла поверить, что день промелькнул так быстро. Ничего, пусть Соломон подождет — я еще не готова уезжать. Все вокруг как будто замерло в ожидании. С того места, где мы сидели, видна была крыша большого дома, за ней — верхушка флигеля, еще дальше — крыши гаражей и ангаров.

— Ты можешь жить в этом доме сколько захочешь?

— Да, — ответила тетя Сула. — До тех пор, пока я жива. Что, надеюсь, продлится как можно дольше. — Она улыбнулась, и я заметила ее высокие округлые скулы. Тетя Сула все еще была красива. — А как ты? Хочешь остаться в этой семье?

— Пока что хочу. А дальше — посмотрим.

— Надеюсь, они хорошо тебе платят. Селия, ты можешь получить хорошее место где угодно. — Она пристально смотрела на меня. — Тасси говорит, ты прекрасно училась. Помнишь, когда я приезжала, ты говорила, что учительница советовала тебе поступать в университет.

— Сейчас я не могу себе этого позволить. Мне нужно зарабатывать на жизнь. Никто обо мне не позаботится, кроме меня самой.

— Тасси говорит, ты можешь вернуться в Черную Скалу и снова пойти в школу. Может быть, ты немного отстала и будешь старше, чем твои соученики, но ничего страшного.

— Я никогда туда не вернусь. Тетя Тасси не заботилась обо мне так, как должна была. Ты не знаешь и половины. Она всегда и во всем верит Роману, верит его грязному вранью. Не было дня, чтобы я не проклинала его подлую душонку. Будь он проклят, пусть он сгорит в аду! — Эти слова вырвались у меня неожиданно для меня самой, помимо моего желания; так бывает, если возьмешь в рот что-то подгнившее и начинаешь плевать — тьфу, тьфу, тьфу, — пока все не выплюнешь.

Тетя Сула, опустив голову, смотрела на свои сложенные на коленях руки. Последовала долгая пауза, мы обе молчали. Я отвернулась и стала смотреть на небо — чистое, без единого облачка. Потом я почувствовала на себе ее взгляд — интересно, о чем она сейчас думает? Мне хотелось плакать.

— Мне очень жаль, Селия. Что бы тебе ни пришлось пережить, я тебе очень сочувствую.

Я услышала, как запела золотая древесница [20]— громко, как будто была совсем рядом. Золотая певунья где-то там, в вышине, Знать, тебе одиноко, одиноко, как мне…