Половина желтого солнца - Нгози Адичи Чимаманда Страница 24

Майор Маду встал.

— Прости, Кайнене, наш приятель не в себе. — Он поднял майора Удоди со стула и что-то быстро сказал ему на игбо.

Майор Удоди снова рассмеялся.

— Ладно, ладно, только виски прихвачу. Бутылка все равно почти пустая. Я заберу, нет возражений?

Кайнене промолчала, и майор Удоди сцапал со стола бутылку. Когда он и Маду ушли, Ричард подсел к ней и взял за руку. Он чувствовал себя полным ничтожеством. Возможно, поэтому майор Маду извинился перед одной Кайнене, забыв про него.

— Он вел себя мерзко. Мне жаль, что так вышло, Кайнене.

— Пьян в дым. Маду наверняка сгорает со стыда. — Кайнене указала на папку на столе: — Я только что получила контракт на поставку ботинок батальону в Кадуне.

— Отлично. — Допивая джин, Ричард смотрел, как Кайнене перебирает документы.

— Посредник — игбо, и он, по словам Маду, рад был заключить договор с соплеменницей. Так что мне повезло. И просит всего-то пять процентов.

— Взятку?!

— Святая невинность.

Ричарда злила и насмешка в голосе Кайнене, и то, что она не винила майора Маду за пьяную выходку приятеля. Ричард поднялся и стал мерить шагами веранду. Вокруг лампы дневного света гудела мошкара.

— Так вы, значит, с Маду давнишние знакомые? — Ричарду было неприятно называть майора по имени, что предполагало сердечность, которой он в себе не находил. Но выбора не было. Называть его майором — много чести.

Кайнене внимательно взглянула на него.

— Сколько себя помню. Наши семьи очень дружат. Однажды, давным-давно, мы приехали в Умунначи на Рождество и Маду подарил мне черепаху — самый странный и самый чудесный подарок за всю мою жизнь. Оланна возмутилась — нельзя, мол, держать бедняжку в неволе, — но они с Маду всегда друг друга недолюбливали. Черепаху я посадила в таз, и она, конечно, долго не прожила. — Кайнене вновь углубилась в бумаги.

— Он женат?

— Да. Адаоби учится в Лондоне на бакалавра.

— Поэтому вы так часто видитесь? — спросил Ричард хрипло, словно у него внезапно запершило в горле.

Кайнене промолчала. Возможно, просто не услышала. Видно было, что мысли ее заняты новым договором.

— Схожу в кабинет, сделаю кое-какие заметки и вернусь. — Кайнене встала.

У Ричарда не хватало духу спросить начистоту, нравится ли ей Маду как мужчина, были ли они близки прежде или, того хуже, близки до сих пор? Он подошел к Кайнене, привлек ее к себе и обнял, чтобы слышать стук ее сердца. Впервые в жизни он чувствовал, что у него есть свое место в мире.

1. Книга: Мир молчал, когда мы умирали

В прологе он рассказывает историю женщины с калебасом. Она сидела на полу в вагоне, переполненном людьми, вокруг нее плакали, кричали, молились. На коленях она держала закрытый калебас, молча поглаживая его, а когда пересекли Нигер, подняла крышку и попросила Оланну и ближайших соседей заглянуть внутрь.

Историю ему рассказывает Оланна, с мельчайшими подробностями. По ее словам, следы крови на одежде женщины сливались в ржаво-коричневый узор. Оланна описывает резьбу на калебасе — пересечение косых линий — и отрубленную голову девочки внутри: грязные косички, накрывшие лоб, закатившиеся глаза, изумленно раскрытый рот.

Затем он упоминает о немках, бежавших из Гамбурга с обугленными телами детей в чемоданах, о женщинах Руанды, увозивших с собой останки своих убитых младенцев, но намеренно старается не проводить параллелей. На обложке книги изображена карта Нигерии, где ярко-красным выделены реки Нигер и Бенуэ. Тем же цветом обозначена граница на Юго-Востоке, где на протяжении трех лет существовала Биафра.

4

Угву неспешно убирал со стола. Сначала отнес на кухню бокалы, потом миски из-под рагу и ножи, под конец сложил стопкой тарелки. Даже не подглядывая из кухни, он мог сказать, кто где сидел. На тарелке Хозяина, как всегда, осталось много риса — он ел рассеянно, и рисинки сыпались с вилки. На бокале Оланны отпечаталась полумесяцем помада. Океома все подряд ел ложкой, а вилку и нож откладывал в сторону. Профессор Эзека принес с собой импортное пиво, и рядом с его тарелкой стояла коричневая бутылка. Мисс Адебайо оставляла колечки лука, а мистер Ричард никогда не обгладывал куриные косточки.

В кухне Угву убрал тарелку Оланны в сторону, а из остальных вытряхнул объедки, глядя, как летят в мусорное ведро рис, рагу, зелень и кости. Кто-то разгрыз часть косточек в щепки, а Оланна только пожевала концы, и все три косточки сохранили форму. Угву сел за стол, выбрал одну и, прикрыв глаза, сунул ее в рот, представив, как ту же косточку обсасывала Оланна.

Он сосал кость за костью, не торопясь, с удовольствием, громко причмокивая. Стесняться некого — он в доме один, Хозяин и Оланна только что ушли с друзьями в университетский клуб. До ужина далеко, посуда в раковине, можно капельку побездельничать. Оланна называла эти часы «временем домашних заданий», и если была дома, то просила Угву взять книги и тетради в спальню. Она не знала, что над уроками он никогда не засиживался, а, быстренько покончив с ними, устраивался у окна и продирался сквозь запутанные фразы в книгах Хозяина, то и дело поглядывая из окна, как кружатся над белыми цветами бабочки.

Посасывая вторую косточку, Угву достал тетрадь и прочел стихотворение, которое списал с доски, старательно копируя почерк миссис Огуике. Закрыл глаза и повторил наизусть:

Зачем мне только обещали

Иную жизнь в неведомой стране?

Ах, в том краю — не то что в этом!

Там весело зимой и летом,

Там всюду фрукты и цветы

Необычайной красоты… [43]

Угву вновь пробежал глазами стихотворение, проверяя, не пропустил ли чего. Только бы Хозяин не попросил прочесть стихи. Угву хоть и выучил их, но не знал, что ответить, если Хозяин вдруг спросит: «В чем тут смысл?» Или: «Как по-твоему, о чем здесь на самом деле говорится?» Рисунки в книге, которую принесла на урок миссис Огуике, были совсем непонятные: длинноволосый человек ведет за собой довольных крыс. Чем больше Угву смотрел, тем больше убеждался, что это дурацкая шутка. Даже миссис Огуике и то, небось, невдомек, к чему все это. Угву нравилась миссис Огуике. Она не выделяла его среди остальных и будто не видела, что на переменах он сидит один, зато сразу заметила, что он схватывает все на лету, — в первый же день, когда давала ему устные и письменные задания, а Хозяин ждал за дверью душного кабинета. «Мальчик рано или поздно перепрыгнет через класс, у него врожденные способности», — сказала она потом Хозяину, точно Угву не стоял рядом. Фраза «врожденные способности» стала у Угву любимой.

Угву закрыл тетрадь и пошел мыть посуду. Все косточки он уже разгрыз — теперь во рту у него вкус губ Оланны. В первый раз он грыз за ней кости пару недель назад, увидев в субботу утром, как они с Хозяином целовались в гостиной. Мысль о том, что ее слюна во рту у Хозяина, и отталкивала, и волновала Угву. Точно так же и ее стоны по ночам: не очень-то приятно было их слышать, и все равно Угву часто подходил к хозяйской спальне и слушал, прижав ухо к прохладной деревянной двери. Точно так же он разглядывал в ванной белье Оланны — комбинации с кружевами, плотные бюстгальтеры, трусы.