Тринадцатая редакция. Модель событий - Ольга Лукас Страница 24

Джордж приходил в кафе первым: ему только и нужно было спуститься по лестнице, выйти во двор, сделать несколько шагов и отпереть дверь чёрного хода. Кроме того, у него был один удивительный поставщик, готовый делать неплохую скидку, если продукты у него примут в шесть, а то и в пять утра. Не гонять же ради этого Елену Васильевну или Павла? Джордж иногда с содроганием думал о том, что водитель, который подвозит эти продукты, встаёт ещё раньше, чем он, но успокаивал себя тем, что водитель — сова, работает в ночную смену, от чего получает одно сплошное удовольствие, а где-нибудь часов в восемь возвращается домой и спит до самого вечера. На этот раз, впрочем, Джорджу не нужно было принимать никакие продукты — просто он по привычке проснулся слишком рано и решил спуститься вниз. Ему нравилось бродить по залам и служебным помещениям, прикасаться к рисункам на стенах, ощущать запах специй, слегка передвигать столы и стулья: он всё сделал здесь сам, придумал, купил, привёз, организовал, этот мир был создан им в считаные мгновения, и мир этот был идеален. Джордж вспомнил, что раньше здесь было заурядное безымянное кафе, скоропостижно переехавшее на Петроградскую сторону. В том кафе они с Димкой и Анной-Лизой прожили то ли два, то ли три то ли дня, то ли года, пролетевших как три или даже два мгновения.

Джордж подошел к чёрному ходу и привычно огляделся по сторонам: мало ли кто затаился в дальнем углу? В углу и в самом деле кто-то затаился. В нескольких шагах от него, возле стены, стоял небритый человек в не слишком чистой и к тому же довольно поношенной одежде. Эта одежда, как отметил про себя Джордж, когда-то была куплена в приличном магазине.

Человек смотрел на Джорджа, не отрывая глаз. Ну, стоит себе в утренней полутьме какой-то пьянчуга и стоит, подумаешь. Это разве повод не открывать дверь? В самом крайнем случае можно просто не отключать сигнализацию и подождать, пока приедет служба охраны.

Покуда Джордж возился с замком, человек сделал в его сторону пару шагов и уверенным, спокойным, совсем не пьяным голосом пропел:

— В Ленинграде-городе, у Пяти углов, получил по морде Жёра Соколов.

— Не Жора, а Саша, — машинально поправил Джордж. — Пел немузыкально, дрался и скандалил.

— Не, драться я не буду. Скандалить — тоже. И петь перестану, — весело сообщил человек. — А ты, Григорий Александрович, что же, сам по морде не хочешь, папашу под удар подставляешь? Узнаю старого друга.

Джордж резко повернулся и присмотрелся к собеседнику: да уж, немудрено было не узнать всегда элегантного Маркина в этих обносках, да ещё к тому же небритого и нестриженого.

— Стиль «дауншифтер», — пояснил Дмитрий Олегович, — приобретает всё больше поклонников в Европе.

— Хочу тебя предупредить, что некоторым людям — неважно, в Европе или у нас — идёт так называемая лёгкая небритость, а некоторым — категорически нет. Ты, к примеру, с этой небритостью уж больно смахиваешь на бомжа.

— Я и есть бомж — человек без определённого места жительства. Счастливый, живой человек.

— Вы кто такой? — насторожился Джордж. Отродясь Димка не проявлял такого жизнерадостного веселья.

— Я — тот, кто нашёл тайный лаз на крышу и повёл тебя за собой, вот я кто. Да правда, я это, я, Маркин. Впусти меня в помещение... дай поесть, переодеться. Я даже побреюсь по такому случаю, хотя Эрикссону, к примеру, мой внешний вид был по сараю. Работай давай, раб а остальное неважно. Ну, тебе виднее, это же ты продал меня ему в рабство. Сколько заработал? Думаю, немало — вон очередной кабак себе отгрохал. Или подожди, это опять на папенькины деньги?

— Ну вот, теперь я тебя узнаю, — с облегчением вздохнул Джордж. — Всё-таки должны быть какие-то вечные ценности.

— Нет, ну, правда, сколько монет ты выручил за меня? — продолжал издеваться его друг. — И признавайся, ты думал, что живым я не вернусь, и потому не скрывался?

Джордж уже успел открыть дверь, включить свет и отключить сигнализацию, и тут только вспомнил весьма неприятные намёки Эрикссона касательно отрезанных пальцев и прочих частей тела. При полной иллюминации Димка выглядел ещё более жалко, чем на улице, в утренней полутьме, но на первый взгляд был цел и невредим.

— Неужели всё так серьёзно? Руки-ноги вроде на месте, но ты бледный какой-то. Органы он у тебя никакие не вырезал?

— А если бы вырезал — ты бы со мной чисто по-дружески поделился, что ли? — огрызнулся Дмитрий Олегович. — Ничего мне он не отрезал, не варвар же. Так, поселил в подвале на соломке, кормит впроголодь. Отпустил вот вроде как с поручением, а вроде как на побывку. Так что давай обихаживай меня, корми, если одолжишь что-нибудь из шмотья, то счастью моему не будет границ.

Джордж пропустил Димку в кабинет, приглядываясь к нему: он как будто бы стал гораздо свободнее? Счастливее? Хотя, казалось бы, куда уж ему быть свободнее? И какое может быть счастье от жизни впроголодь в подвале, на соломе?

— Ты как будто бы не особенно страдаешь, — заметил Джордж, вытаскивая из шкафа спортивный костюм, который он купил уже два месяца назад, чтобы ходить в спортзал, да всё никак не мог найти время.

— Костюмчик мне будет коротковат, но ничего, как раз то, что надо. Новенький, чистенький, свеженький. Да. А то, что я не страдаю, — скажи, тебя сильно огорчает? Я тогда могу сделать вид, что страдаю. О, как страдаю я под железной пятой самодура Ингвара! Как нуждаюсь в человеческом обществе! Как хочу вырваться из клетки, в которую он меня заточил! И как мне безумно интересно всё, чем он занимается... Ой, прости, я же, кажется, обещал страдать.