Доктор Вишневская. Клинический случай - Андрей Шляхов Страница 24

— Спасибо за комплимент, Инга Кирилловна! — огрызнулся Подосенков. — Только я не ною, а справедливо возмущаюсь. И не сравнивайте меня, пожалуйста, с вашей свекровью! Давайте говорить по существу! У меня получается тридцать пять учебных часов в неделю…

— Ах, не морочьте нам голову вашими часами! — отмахнулась Хрулева. — Это же ваши часы, а не наши! Ничего страшного, не перетрудитесь, еще и на статьи время останется. Сколько их у вас уже? Около десяти?

Год назад Подосенков написал в заявке на участие в конкурсе на получение какого-то гранта, который он так и не получил, «имею около восьми научных статей» и на некоторое время стал кафедральной достопримечательностью. Можно иметь около ста, или, хотя бы, около пятидесяти статей, большие количества располагают к округлению, но «около восьми» звучит смешно. Подосенкова буквально затравили просьбами уточнить сколько именно у него статей. Семь с половиной? Семь целых семь десятых? Шесть? Пять? Сначала Подосенков отшучивался, со временем начал огрызаться, а потом об этом забыли.

Кто-то забыл, а кто-то и помнил. Подосенков, и без того взвинченный, пылающий ушами, отреагировал на слова Хрулевой резко.

— Я попрошу не издеваться надо мной, Инга Кирилловна! Звание доцента еще не дает вам права безнаказанно оскорблять других!

Все, включая и Хрулеву с Подосенковым, посмотрели на Анну. Большинство — мельком, как бы случайно, а Хрулева глядела дольше всех, словно укоряя: «Видишь, из-за тебя и мне достается».

У Анны от злости перехватило дыхание. Дожила — стала притчей во языцех. И не в хорошем смысле, а в плохом. Ладно бы шеф с глазу на глаз позволил себе подобный намек, а то — Подосенков. Лаборант, блин, старший, амбиций до небес, а знаний как после медучилища. Иммунолог недоделанный, в прямом смысле этого слова. Сколько раз прибегал за помощью — не сосчитать и не вспомнить, а тут клюнуть осмелился. Или у широких масс уже сложилось впечатление, что доцента Вишневскую можно безнаказанно пнуть? Походя так, для настроения… Это мы еще посмотрим.

— Кончайте пререкания! — Аркадий Вениаминович, до сих пор демократично не участвовавший в прениях подчиненных, почувствовал, что пора вмешаться. — Интеллигентные люди, а устроили балаган! Простой вопрос не можете решить самостоятельно, полюбовно. Только когда я распишу часы, не вздумайте прибегать с претензиями!

Под неприязненным, едва ли не испепеляющим, взглядом Анны Подосенков покраснел пуще прежнего и заерзал на стуле. Возмездие должно было обрушиться на его не по возрасту плешивую голову очень скоро. Не исключено, что он уже догадался об этом и начал переживать и раскаиваться. «Покаяние без страдания ничего не стоит», — мстительно подумала Анна, предвкушая расправу. А вот владеть собой взрослая женщина должна уметь лучше. Что это такое? Услышала пакость и сразу же возбудилась. Щеки загорелись, сердце забилось быстрее. Никуда не годится.

Аркадий Вениаминович собирался привлечь к испытаниям нового препарата «Фартинг-Хау» Вишневскую, Маркузина и Подосенкова. Анна об этом знала, возможно, остальным шеф тоже успел намекнуть до заседания, во всяком случае ни Маркузин, ни Подосенков не выказали удивления или каких-то других чувств (наиболее уместным была бы радость), услышав свои фамилии.

— Я считаю, что Сергея Львовича лучше не привлекать! — стараясь, чтобы голос звучал как можно нейтральнее, бесстрастнее, сказала Анна. — Во-первых, он, как недавно было сказано, чрезвычайно загружен. Во-вторых, будем уж говорить начистоту, все мы здесь свои люди, уровень подготовки Сергея Львовича в некотором смысле оставляет желать лучшего. Прошу понять меня правильно, я далека от того, чтобы навешивать ярлыки. Сергей Львович совсем недавно пришел на кафедру, он еще так молод, все у него впереди, он еще покажет нам, на что способен, но сейчас бы я хотела работать с Марией Максимовной. Если, конечно, Мария Максимовна не возражает.

— Я согласна! — тотчас же отозвалась Долгуновская, переводя взгляд с Анны на заведующего кафедрой.

Кто бы не согласился? Подобрать пациентов, выдать им препарат и наблюдать за их состоянием, посещая в палатах или приглашая к себе на осмотр после выписки, не так уж и хлопотно. Три или четыре часа в неделю займет эта деятельность, ну самое многое — шесть. А платят около двенадцати тысяч в месяц, да сверх того можно рассчитывать на итоговый бонус тысяч в шестьдесят, да две-три публикации, да халявная поездка куда-нибудь в Мюнхен или в Брюссель… Вон, как сердито косится на Анну Подосенков, переживает скотина! Раньше надо было переживать, дружочек, думать что несешь. Язык, он, как известно, без мозгов и без костей, а голова тебе зачем? Шапку носить?

— Хорошо, пусть будет Мария Максимовна, — согласился шеф, которому по большому счету было все равно, кто именно займется исследованием. — А вы, Сергей Львович, примите критику к сведению. Анна Андреевна зря говорить не будет. Подтянитесь, вы же не просто старший лаборант, вы научный работник, молодой ученый. И обязаны соответствовать. Вы согласны со мной?

Разумеется, соглашаться с Аркадием Вениаминовичем было совсем не обязательно. Спокойно можно было бы не согласиться, возразить что-нибудь, но сказав такое «А», надо было бы сразу же сказать соответствующее «Б», то есть — валить с кафедры на все четыре стороны и, желательно поскорее, пока жернова судьбы не стерли тебя в мелкую пыль.

— Согласен, — выдавил из себя Подосенков, разглядывая свое отражение в полированной столешнице. — Надо соответствовать, Аркадий Вениаминович. Буду стараться.

— Старайтесь, а то как бы не пришлось нам с вами расстаться, — добил шеф и обвел взглядом подчиненных. — У кого еще есть замечания или вопросы?

— У меня, если позволите! — откликнулась Хрулева.

— К чему эти церемонии, Инга Кирилловна? — недовольно поморщился шеф. — Я же сам спрашиваю, зачем это «если позволите»?

— Извините, Аркадий Вениаминович, машинально выскочило. Я хочу сказать, что если вдруг потребуется мое содействие, то я готова включиться в это исследование на любой стадии. «Фартинг-Хау» — наш самый главный партнер…

«Куда ты лезешь, Инга? — подумала Анна. — И, главное, зачем? Сознательность свою показываешь? Так ни для кого не секрет, что ты сознательная и ответственная. Или в мой огород камень кинуть решила? С чего бы?».

— Спасибо, я учту, — перебил шеф. — Давайте тогда на этом и закончим. Анна Андреевна, задержитесь пожалуйста.

Когда все вышли, заведующий кафедрой попросил Елизавету принести два стакана чая, а Анне жестом предложил пересесть поближе.

— Мне уже звонили, — глядя в сторону, сказал он, не уточняя, кто именно и откуда звонил, — интересовались, почему я так распускаю своих сотрудников, что они… Ну, понимаешь.

— Детский сад, — кратко высказалась Анна, почувствовав, что ее оставили совсем не для того, чтобы распекать и поучать.

— Взрослые игры, — буркнул в ответ шеф и замолчал, по-прежнему не глядя на Анну.

— Что-то серьезное, Аркадий Вениаминович?

— Серьезное, — подтвердил шеф. — Только учти — это огромный секрет, никому, ясное дело, ничего не говорил — только тебе. Мы с тобой рискуем оказаться товарищами по несчастью, поэтому нам лучше объединить свои усилия.