Книга Греха - Платон Беседин Страница 24

Смердит блевотиной. Видимо, кого-то стошнило. Но страшнее этой вони жуткий химический запах, едкий и резкий; он, кажется, отравляет всё вокруг.

На полу нагие парень и девушка. На их горле, животе две кровавые зияющие дыры, похожие на взрывающиеся в космосе звёзды. Я помню девушку. Её зовут Даша. В прошлое моё посещение она долго убеждала меня в бессмысленности и конформизме жизни. Теперь она будет убеждать в этом ангелов или бесов.

— Вчера у Лёни Морбиуса было день рождение. Мы отмечали, а утром Танюха, — он показывает на бледную девушку с татуировкой на лбу, — нашла Дашу и Стокера.

— Для чего мне знать всё это? Я же не из полиции, — говорю я.

Всё это мне рассказывает Драк. Так его кличут. Здоровенный детина с болезненным, усеянным оспинками лицом. Он у них один из авторитетов. Даша и Стокер мёртвые лежат на полу.

— На хрена вы меня позвали? В семь часов утра?

— спрашиваю я.

— Просто ты, — он тушуется, — как бы сказать, самый адекватный из нас.

Забавно, когда тебя называют адекватным. Начинаешь думать, насколько же неадекватны все остальные.

— И что же я должен сделать? Расчленить и спрятать трупы?

— Думаешь, надо? — оживляется Драк.

Я ухмыляюсь и склоняюсь над трупами. Рядом пустые пузырьки из-под лекарств. Гликадин. Димедрол. Хлористый кальций. Циклопропен. И пластиковые бутылки из-под уксуса.

Афонические, меловые лица с выпученными в агонии глазами. На горле, животе кошмарные, сквозные раны, будто выжженные напалмом или химией. Видны обваренные, изъеденные внутренности, все в страшных ожогах. Края ран покрыты кровью, плавленым жиром и сожжённым мясом.

— Что это? — я показываю на раны.

— Видимо, выпили уксуса, — морщась, цедит Драк.

Что ж, картина проясняется. Надо сказать, они пытались уйти из жизни эффектно, громко хлопнув крышкой гроба. Сначала — таблетки, для анестезии и смертельного сна. Потом концентрированный уксус. Наверное, сочли, что отравление таблетками слишком банально. Захотели ощутить ту самую боль, которой так поклонялись. Даже если таблетки успели подействовать, я им не завидую. Концентрированный уксус выел им всё нутро, разъел даже оболочку, оставив эти жуткие дыры. Они ощутили адскую боль.

Я смотрю на трупы Даши и Стокера. Вдруг явственно видится, как уксус разъедает и сжигает их тела, как они заходятся в истошном крике, когда понимают, что слишком переусердствовали в своём желании эффектно умереть. Но никто не слышит. Все, пьяные и обдолбанные, спят. И они, Даша и Стокер, один на один с ужасом смерти, один на один с собственным телом, которое заживо выжигает и разъедает геенна химическая.

Они так и не смогли приручить боль.

Существует около восьмидесяти трёх способов суицида. Самых распространённых — пять. Отравление таблетками один из них. Концентрированный уксус куда оригинальнее.

Я смотрю на лица людей в чёрном. Они напуганы. Так долго они говорили о смерти и так быстро разочаровались в ней.

Говорю:

— Смело и глупо. И очень, очень больно. Можно было прострелить себе голову.

Кольт выпускает оружие специально для самоубийц. Эксклюзив.

Говорю:

— Или ещё проще — разрезать себе вены.

По статистике, 70 % молодёжи выбирают именно этот способ. В основе — простота.

Говорю:

— Уксус? Лучше облиться бензином и чиркнуть спичкой. Только представьте, горящие тела, бегающие по квартире.

Один из самых болезненных способов умереть.

Говорю:

— Или стать птицей, почувствовать вечность, прыгнув из окна.

При достаточной высоте тело разбивается на атомы. Превращается в кровавый кисель.

Всё это говорю я, видя, как широко открыты их глаза. Драк трёт подбородок и удивлено говорит:

— Э, чувак, ты о чём?

— Вы же хотели смерти? — улыбаюсь я. — Хотели избавиться от тяжести жизни? Я анализирую, как сделать это лучше.

— Мы… просто устали, — мямлит Драк.

Каждый однажды захочет умереть. Не все могут себе это позволить. Говорят, суицид — удел трусов. Но, чтобы решиться на встречу со смертью, нужна смелость. Или всеобъемлющая глупость. Не знаю, будет ли душа самоубийцы вечно скитаться по земле. Однако, в любом случае мёртвое тело, подвешенное к потолку или с хлюпаньем собираемое на мостовой, не вызывает ничего кроме отвращения.

Наверное, Даша и Стокер хотели удивить мир, хотели сделать шоу из собственной смерти. Ощутить спасительную боль, как они говорили. Теперь их даже не похоронить в открытом гробу.

Я говорю:

— Сожгите трупы. И больше не звоните мне. Никогда.

У подъезда увлечённо, не обращая внимания ни на кого, шумно играют дети. В их румяных щёчках и сияющих глазах нет и капли пошлости мира. Когда-то они умрут, может быть, даже завтра, но сейчас, в миг, когда игра полностью увлекла их, они счастливы. Счастливы и живы.

Я останавливаюсь рядом с играющими детьми. Крупный мужчина, видимо, чей-то отец, отрывается от чтения книги и насупливается, глядя на меня. Наверное, думает о педофилах. Но мне всё равно. Уголки глаз наполняются слезинками, и мучительно сжимается сердце.

Ко мне подбегает маленькая девочка. Её светловолосая головка украшена двумя огромными розовыми бантами. Она смотрит мне в глаза, наивно, заботливо, проникновенно. И сердце моё наполняется добротой. Девочка протягивает мне ярко-красный бумажный флажок, смеётся и убегает обратно.

Я отхожу в сторону, достаю сигарету из мятой пачки и тут же отбрасываю её в сторону. Смотрю на небо, и на миг мне кажется — облака складываются в улыбке. Ещё долго я стою под стройным тополем и кручу в руках флажок, подаренный мне девочкой.

Евангелие от Матфея (18, 2–3): «Истинно говорю вам, если не обратитеся и не будете как дети, не войдете в Царствие Небесное».