Как ограбить швейцарский банк - Андреа Фациоли Страница 24

– Лина мне позвонила.

Контини посмотрел на него. И спросил:

– Когда?

– Вчера, – ответил Сальвиати, – в Цюрих. Я зашел к своему старому знакомому, и, когда я был у него, у меня зазвонил телефон.

– Как она?

– Говорила мало.

– Сказала что-нибудь о Маттео Марелли?

– Ничего. Но думаю, он там же, где она.

– Мм…

Контини глотнул красного вина. Они сидели в гроте Пепито, в Корвеско, за каменным столом. Грот находился у леса, под скалой, в которой пробили множество погребков. Там всегда веяло свежестью, даже в самые душные дни, и можно было поесть колбасы и сыра, запить их чашкой местного вина.

– Марелли, по-моему, темнит, – сказал Контини. – Что-то в этом похищении не так.

– Что же? Лина мне сказала, что с ней обращаются хорошо!

– Сдается мне, Форстер обманул Марелли или чем-то его подмял под себя. Думаю, он и твоя дочь в одинаковом положении.

– То есть в плену?

– Как знать. Это ведь по большей части только догадки. Так или иначе, я не отказался от мысли найти их. Все слухи, которые я собрал, ведут в долину Бавона.

– Бавона… она, может, и не поражает размерами, но всю ее тебе не прочесать!

В этот момент подошел управляющий. Его звали Джокондо Боттекки, и он был племянником Пепито, создавшего грот.

– Вот, пожалуйста, – сказал он, ставя на стол тарелку с мясной нарезкой и колбасой. – Еще вина не хотите?

Джокондо, обладатель роскошных черных усов, незаметно изучал обоих мужчин и силился понять, что происходит. Обычно Контини вел себя как нелюдим: он ладил с жителями городка, но ни с кем особо не сближался. А вот с этим типом, у которого лицо в морщинах, общается, как с родным. Родственник, что ли?

В Корвеско люди любопытны, но не бестактны. Джокондо не стал задавать вопросов, и Контини заказал еще четверть литра вина.

– Приятно тут, – сказал Сальвиати.

– Да, – отозвался Контини, наливая вино. – Я сюда часто прихожу.

– Знаешь, Элия… я вот думаю, что, не случись эта история, мы бы никогда больше не увиделись.

– Кто знает.

– В принципе, странно уже то, что мы встретились много лет назад, на той вилле. Тогда мы сильно рисковали…

– Да и сейчас тоже, – заметил Контини.

Сальвиати развел руками, словно говоря: что ж тут поделаешь?

Немало лет их отношения если и продолжались, то с перебоями. Время от времени они пересекались, иногда один что-нибудь узнавал о другом. Но какая-то сила объединяла их, никогда не иссякая. Нет, никакого сходства и даже взаимопонимания. Скорее, оба смотрели в одну сторону.

– Я пытаюсь зацапать этого Марелли, – сказал Контини. – И не исключено, что мне это удастся.

– Будем надеяться. – Сальвиати аккуратно нарезал колбасу. – Но пока лучше подумать над ограблением.

Контини поглядел на него вопросительно.

– У нас есть сведения от Марелли и те, которыми нас снабдит мой цюрихский друг. Это позволяет нам получить преимущество на старте: они не ожидают, что кому-то что-то известно.

В гроте вокруг них стояла тишина. Было шесть вечера, августовский день: два-три посетителя потягивали аперитив, другие пили гаццозу. Большинство гостей приходило попозже. Под сводом деревьев, в окружении голых скал казалось, что проваливаешься назад во времени. Словно вот-вот Пепито Боттекки собственной персоной, со своим акцентом тичинца, эмигрировавшего в Америку, выйдет из погребка. Неподходящее это было место для разговоров про банки, деньги, ограбления… Контини ощущал себя пленником мира, с которым он не имел ничего общего. Он сказал:

– Они ничего не ожидают, но за деньгами присматривают.

– В этом-то вся закавыка, – сказал Сальвиати. – Нужно изобрести какой-нибудь фокус, чтобы действовать, не применяя оружия. На самом деле с точки зрения закона это будет не грабеж, а кража. Я не хочу идти на риск.

Контини кивнул. Сальвиати всегда был грабителем без оружия. Отчасти потому, что он строил свои дела на плутовстве, а не на насилии, отчасти потому, что, если тебя берут с оружием в руках, ты попадаешь в очень серьезную передрягу. Но в первую очередь, подозревал Контини, – потому, что Сальвиати с оружием вообще не умел обращаться.

– В общем, – заключил старик вор, – нужно хорошо продумать весь спектакль, с точностью до секунды. Мы не должны оставлять никаких следов. Я потратил годы на то, чтобы завязать, и развязывать ничуть не намерен.

Контини поражался сам себе. Он был, по сути дела, полицейским, хоть и не на государственной службе, – так или иначе, блюстителем порядка. Как он мог сидеть и рассуждать о кражах и грабежах? Конечно, красть предстояло деньги сомнительного происхождения, и по форс-мажорной причине. Да и зачем искать оправданий? Возможно, грань и вправду тонкая, возможно, довольно малости, чтобы обрушить все устои – осмотрительность, законность, привычки… Он отогнал эти мысли и спросил у Сальвиати:

– И нам все надо сделать самим? Помощь нам не понадобится?

– По этому поводу я кое-что вроде придумал, такое, из-за чего моих бывших коллег удар бы хватил…

Сальвиати был похож на игрока в покер, который вот-вот откроет свой блеф. Контини боялся посмотреть карты. Он взял двухсекундную паузу, съел ломтик сала с хлебом. И наконец, произнес:

– Послушаем.

– Это просто, – Сальвиати понизил голос. – Надо будет прибегнуть к моим старым знакомым, старьевщикам, компьютерщикам и так далее, они помогут решить ряд практических задач. Но, помимо них, я не хочу никого привлекать.