Чего вы хотите? - Роман Сенчин Страница 24

– И в чем это все-таки проявляется? Вы так часто про это говорите…

– Во многом проявляется… Но, понимаешь, сегодня не Средневековье – людей не истребляют открыто. Истребление постепенное, зато целенаправленное.

Папа положил в рот остатки картошки и стал медленно жевать; Даша вздрогнула от резко нахлынувшей злобы. Не на папу именно злобы, не на это его жевание, а на такие вот разговоры, которые она слышала с тех пор, как стала что-то воспринимать. Не только родители, а все вокруг говорили и говорили, что Путин плохой, что Россия гибнет, народ вымирает, что надо что-то делать, менять. Но все-таки – где эта гибель? В чем проявляется?

– Нас в школе, – сказала, стараясь сохранить в голосе шутливость, – заставляют приводить примеры.

– Тебе примеры нужны? – Папа совсем посмурнел, но и вроде бы растерялся. – Да полно примеров.

– Ну какие? «Крокодил», да?

Мама испугалась:

– А ты откуда знаешь про «крокодил»?

– Ну, вы сами обсуждали…

– И «крокодил» в том числе, – подхватил папа. – Но это, по существу, мелочь. Просто возмущает факт, что почти доказано участие члена правительства в этом деле… в крышевании производителя одного из главных составляющих страшного наркотика, а на это не реагируют… Но дело в другом… Дело в том, что наш народ отучили работать. Не дают ему работать.

– Ну как, все работают…

– Мучиться в офисах по восемь часов – это не работа! Работа – это производство материальных благ или наука. А мы ничего не производим, если открытия совершаем, то они остаются на бумаге или их реализуют за границей, и потом мы покупаем результаты за огромные деньги… Самолеты мы не строим, автомобили свои – хлам почему-то, железные дороги не прокладываем, продукты почти все – иностранные…

– Но если у нас не получается…

– Всё у нас получается. Может, что-то хуже, но все равно… Китайцы не умеют делать хорошие автомобили, но стараются ездить на своих и постепенно прогрессируют. А мы… Иногда начинаем какие-то ограничения вводить, ввозные пошлины повышаем, но получается смех. Потому что, во-первых, нет объяснения человеческого, зачем ограничения и повышения, а во-вторых, мы уже просто не суверенны. Мы во всем зависим от Запада. Да и от Востока. Уже и военную технику покупаем у потенциальных врагов.

Даша глянула на Настю и поежилась от выражения ее лица – сестра смотрела на папу так внимательно, будто старалась запомнить каждое слово…

– Ну ладно, – вставила, когда в речи папы возникла пауза, – я поняла.

– Это всё достаточно сложно понять, тем более что внешне-то наоборот – блестим, цветем, фейерверки пускаем. Особенно здесь, в Москве.

– Да ничего не цветем! – не согласилась мама. – Смердим наоборот. Вот выйдем сейчас на улицу – и что увидим?

– Лучше не выходить. – Папа усмехнулся.

– Вот-вот, скоро будем жить, как белые в ЮАР, – в крепостях, и по городу передвигаться группами… И не этих я виню, конечно, – эти приехали, потому что их пустили. Конечно, им здесь в любом случае лучше, чем у себя, где ничего не осталось… Оформляют на сорок тысяч, платят пятнадцать…

«Ну, это я уж точно сто раз слышала», – сказала Даша про себя. Хотела подняться, но вместо этого осталась на месте.

– …И государство вместо того, чтобы как-то противодействовать, националистов гнобит, когда они про это говорить начинают.

– Ну дак, эти типа государственные мужи такой откат получают! – перебил папа. – А главная проблема в том, что русским никакой цели жизни не дают. Я имею в виду власть… Зарабатывать деньги – это так… Деньги, конечно, важны, но они не конечная цель. Народ на этом держаться не может. Даже сытое общество без цели в конце концов взбесится и устроит.

– Или погибнет, – вставила мама.

– Да – или погибнет… Вот мы сейчас увидели, что на митинги после выборов вышла не голытьба, не какие-то там мифические экстремисты, а в основном более-менее благополучные люди. Но они поняли, что им готовят еще десяток лет бесцельного существования, – и выразили протест. На проспекте Сахарова на днях, говорят, вообще двести тысяч собралось… К сожалению, всё это, по-моему, ничего не даст, и, вполне возможно, другого шанса что-то изменить уже не появится. Момент упущен.

– Почему? – спросила Даша.

– Русский народ… не славяне, а именно русский народ, он и так уже почти исчез как единое целое. Советский народ рассыпался в один момент – вон Средняя Азия за несколько лет в феодализм вернулась, словно и не была в Советском Союзе, а до этого в Российской империи с ее европейской культурой… И внутри России то же самое – что Северный Кавказ, что Поволжские республики, что наша с мамой родная Тува… Всё рассыпается и гибнет… – Папа в очередной раз протяжно вздохнул. – Ладно, всё это так не расскажешь, не объяснишь. Читай побольше, радио слушай…

После ужина Даша с час сидела за учебниками, но готовиться к завтрашним урокам не получалось. К тому же и уроков, скорее всего, не будет – так, прощание, оглашение оценок за вторую четверть… Кое-как дождалась половины десятого, пошла умываться.

– Поучила? – спросила мама.

– Да. Я спать.

– Загрузили мы тебя?

– Ну, так…

– Не обращай внимания, всё хорошо будет.

Завернула на кухню попить воды. Папа писал в своем кабинетике. Из магнитофона раздавалось полурычание-полуплач:

Сладкие конфеты минутных послаблений

Нейтрализуют горечь несбывшихся надежд.

Костяшками пальцев постучи по деревяшке,

Уж если кто смеется, то от злобы или зависти.

О-о, на всей планете мертвый сезо-он…

– Па-ап, – позвала Даша.

– Да?

– А мы елку будем ставить?

– Будем, – папа не отрывался от тетради. – Или завтра, или послезавтра куплю.

«Куплю»… Еще недавно папа старался хоть перед Новым годом соблюдать некоторую… Ну, сказочность, что ли… Елка появлялась как бы неожиданно – папа делал вид, что обнаруживает ее у двери: «Дед Мороз, наверное, принес?!» И хоть лет с семи-восьми Даша не верила в Деда Мороза, но внутри появлялось нечто сладковатое, как в детстве. И до сих пор готово появиться. Но вот: «Куплю завтра или послезавтра…»

– Спокойной ночи.

– А, да, спокойной ночи…

Разобрала постель, надела сорочку. Постояла у окна. От него не то чтобы дуло – рамы плотные, качество европейское, – но навевало холодком. И в то же время было душно. Проветрить? Поздно уже… По Судостроительной улице ехали машины. Довольно много машин для десяти вечера в конце декабря. Светились витрины супермаркета «Дёшево» на первом этаже дома напротив, бегали огоньки над входом в овощной магазин рядом. Слева темнела строящаяся двадцатиэтажка. Сейчас темнела, а днем там что-то сваривали, резали, поднимали кранами. Скоро достроят, заселятся люди…