Алфавита. Книга соответствий - Андрей Волос Страница 24
Алфавита. Книга соответствий - Андрей Волос читать онлайн бесплатно
Что касается меня самого, то я пью чай (см.). На это есть три причины. Во-первых, по совершенно справедливому утверждению Вялова (см. Кенкияк), только чай мирит нас с жизнью. Во-вторых, вкус кофе мне не очень нравится. И в-третьих, то волшебное состояние оживления и бодрости, которое якобы должно охватывать человека после принятия чашки-другой этого напитка, я испытывал только в Замке (см.), во всех же прочих случаях меня охватывали неприятная сонливость и лень.
Возможно, в этом виноват не кофе, а мое собственное устройство. Не знаю.
Так или иначе, в отличие от меня, значительная часть, если не большинство народонаселения планеты, с восторгом пьет не чай, а именно кофе (см., например, Специализация). Естественно, что разговор о сортах кофе, видах его помола и способах приготовления с целью достижения наиболее божественного вкуса, запаха и бодрящести занимает довольно значительную часть их жизни. Во всяком случае, если собрать все то, что довелось мне услышать об этих самых способах, сортах и видах, получится целая книжица (см. Вещи), каждая страница которой будет настаивать на некоторых особенностях процесса, столь же важных на взгляд любителя кофе, сколь и неуловимых с точки зрения человека, пьющего чай.
Все это не имеет отношения к истинному положению вещей.
В действительности же истинное положение вещей таково.
Я приехал в Берлин и пришел в гости к одному художнику (см.). Он давно эмигрировал, на Западе завоевал скорый, но тем не менее прочный успех, стал богат, жил в роскошном пентхаусе на крыше небоскреба.
Он решил угостить меня кофе.
Я отпил — вкус и впрямь оказался восхитительным.
Говорить нам особенно было не о чем, поскольку мое посещение являлось визитом скорее вежливости, нежели дружбы, поэтому нашлась минута побеседовать о способах приготовления.
— Покупаешь в зернах? — спросил я, на всякий случай усиленно чмокая.
— Зачем? — Он пожал плечами. — Еще молоть…
— Специальный способ заварки, наверное… — понимающе протянул я, отпив еще немного.
— Глупости. Сыплю чайную ложку в чашку и заливаю кипятком.
— Подожди! — сказал я. — Это же не растворимый кофе?
— Еще чего, растворимый!.. — буркнул он. — Я не пью растворимый. Но этот и так отлично заваривается.
— А как же всякие там поддоны с раскаленным песком и… что там еще?.. холодная вода?
Он отмахнулся.
— Говорю же: заливаю кипятком — и вся недолга.
— Может быть, кофе какой-то особенный? — догадался я.
— Не знаю. Кофе как кофе.
— Я бы купил в Москву килограммчик…
— Сейчас сходим, — пообещал он.
Когда я собрался восвояси, он и впрямь пошел со мной.
Магазин был как магазин. Сто раз я бывал в таких магазинах.
Бесконечные ряды банок с надписями и ценниками. Ценники примерно одинаковые. От, скажем, тридцати марок за килограмм до, скажем, пятидесяти. То есть нормальные цены. Не очень дешево, конечно. Но, с другой стороны, если уж ты такой оголтелый любитель кофе, можешь себе позволить.
— Вон, — показал он пальцем куда-то в угол. — Я вон тот всегда беру.
Который справа.
Я задрал голову.
Действительно, в углу стояли две банки. На одной ценник указывал, что килограмм кофе из нее стоит 210 марок. На другой — 240.
— За двести десять? — робко поинтересовался я.
— Нет, — хмуро ответил он. — Говорю же: справа.
Я неоднократно говорил, что самые безобидные на первый взгляд вещи способны поставить человека буквально на грань умопомешательства.
Так, например, в повести «Кудыч» эта мысль развита применительно к арбузам.
Или взять хотя бы те же ковры. Что в них плохого? Лежат себе на полу, есть не просят, заботы никакой не требуют. Ну разве что раз в год побить палкой. Дело неприятное, конечно, но терпимое.
Но вот известна мне история одной семьи, владевшей именно таким безобидным на первый взгляд ковром. Правда, в силу некоторых привычек или убеждений они предпочитали держать его повешенным на стену. При этом муж частенько уезжал в командировки, а жена в его отсутствие переставляла мебель. То ли скучно ей становилось, то ли, напротив, слишком весело. Так или иначе, вернувшись, муж обнаруживал, что в процессе перестановки у шкафчика отломилась ножка, а у дивана — спинка. Но с починкой мебели он справлялся легко и жену за этот пустячный ущерб почти совсем не корил.
Другое дело — ковер.
Ковер ему нужно было перевешивать, для чего приходилось сверлить дырки в стенах.
А жили они в одном из многочисленных панельных домов города
Грозного, в ту пору еще присутствовавшего не только виртуально — в виде кружков на разнообразных картах, — но и в реальности. И панельные дома строили там, как и везде, из бетонных плит, представляющих собой затвердевшую смесь мелкой гальки с цементом.
И все бы ничего, да только галька, шедшая на изготовление бетонных плит в городе Грозном, была очень твердой. Это была галька из роговой обманки (см.) или того пуще — габбровая.
Возможно, для создания бетонных плит такая галька подходит как нельзя лучше. Однако для сверления дырок она совершенно никуда не годится. Сверло ее не берет, только раскаляется добела, да и шлямбуром с минералогическими свойствами такой гальки тоже не больно-то поспоришь.
Однако квартира, к счастью, была довольно тесной, и с течением времени мучения мужа кончились: жена совершила полный круг, испробовав все мыслимые варианты каждого положения, а он соответственно сделал в стенах столько дырок, что отныне никакое перемещение чего бы то ни было не грозило необходимостью сверления новых.
И опять же, все было бы хорошо, да только благосостояние этой простой советской семьи неуклонно росло, и в один прекрасный день жена, взяв небольшую ссуду в кассе взаимопомощи и заняв с вечера очередь в Грозненском ГУМе, где, по агентурным сведениям, утром должны были выбросить ковры, сумела отхватить еще один. Который, разумеется, отличался размерами от первого, потому что советская жизнь хоть и походила на армейские лагеря, но все-таки не в такой степени, чтобы все ковры были одинаковы. Что в данном случае, увы, может вызвать только сожаление.
Когда несчастный муж за шестой кружкой пива под соленую сушку (см. Грузины) рассказал о случившемся нечаянному собутыльнику, тот, потрясенный масштабом его бедствия, сказал:
— Да ты ее убей! Тебя же любой суд оправдает!..
Общеизвестно, что человек может сконцентрировать мысль в такой степени, что она переходит в разряд физических явлений. С помощью такой сжатой до отвердения мысли люди двигают взглядом спички или комки бумаги. Не исключено, что при усилении концентрации мысль способна проявить и большие физические возможности — например, поднять вязанку дров (см.).
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments