Закон О.М.а - Юрий Любаров Страница 24

- Куда гуляем в такой поздний час, барышня? – у ворот дома из красного кирпича стоял парень. Белая футболка под чёрной кожаной курткой, пистолетная кобура напоказ. – Там тупик, хода нет.

Знакомый голос. Кто это? Опаньки, да это ж Вадик – познакомились недавно в баре у сельсовета. Клинья подбивал. Вот и ещё один жених. Кругом женихи…

Обернулась с улыбкой.

- Привет, не боишься простудиться?

- Кто? Леся, ты что тут? Куда тебя несёт? Стоп! – поднял руку, другой поправил кобуру.

- Стой там, где стоишь.

- Почему?

- Там «мертвая зона» у видеокамер. Отойди на два шага назад.

- Зачем?

- Потом расскажу. Видишь бордюр?

- Вижу.

- Осторожно, ножками-ножками и к этому дереву… Отлично. Теперь опять отойди к бордюру. Так, хорошо. Прыгай через канаву ко мне.

Перепрыгнула в его протянутые руки.

- Что это за упражнения на бревне, Вадик?

- Чтобы в историю не попасть. У нас по сменам смотрят отчётное кино. Нельзя болтать с посторонними на улице. Это я случайно вышел, снег с камер смести.

- Ты охранник здесь?

- Ага. А ты откуда? Что с лицом?

- … - Говори.

- Вадик, я ушла из дома. Мне ночевать негде…

- Ох-ох-ох… - он немного подумал.

- Так, слушай: прыгай обратно через канаву, затем иди вперед, обойдёшь акацию и вернёшься по левой стороне улицы к маленькой калитке вон там. Видишь?

- Ну…

- Пройдёшь, потом прыгай через яму. Камера там слепая. Я её вышел чистить от снега. На старт, внимание, марш…

* * *

- Ща поедим, не боись, – Сурок высыпал на разогретую сковородку банку консервированной фасоли. Бахнем?

- А есть?

- Смеёшься! – Сурок открыл холодильник.

- Что это? – Макаронова смотрела на незнакомую бутылку.

- Текила. Водка из кактусов…

- Нет, не хочу. Простая есть?

- Слышь, какая переборчивая…

Накрыли королевский стол. Вадим нарубил крупно, по-деревенски, свежих огурцов и бурых помидоров. Леся разогрела в микроволновке жареную курицу и засыпала тарелку сардинами. Открыли маслины, грибы. Поели и выпили. Макаронову сморило, заснула прямо на кухонном диване.

Наутро подробно рассказала Вадику, что произошло. Он слушал внимательно, не перебивал.

- Хозяина до выходных дома не будет. Ночует на городской квартире. Я дежурство только принял. Оставайся пока, - гостеприимно предложил Сурок, – хавчик есть. Душ вон. Полотенца чистые бери.

Они целый день пили, а потом вместе спали на хозяйской кровати. К утру следующего дня их оставило ощущение времени. Вчера-сегодня-завтра растеклось по одинаковым ламинатным полам красивого дома.

Стрессовая любовь на войне провоцирует верность в эфемерной реальности. Пока тебя не убили, ты верен сексуальному партнеру. Такая ситуация сопровождает все фронтовые браки. Наступает мир, и маршалы отправляют полевых жёнв небытие… до новой войны. Маргинальная верность для полигамных бойцов – упрёк солдатке на дороге, ожидающей мужа после похоронки…

- Какая похоронка? Какой муж? – Сурок закричал и проснулся.

Тьфу, дурость какая – военные сны. Он никогда не воевал. У него вместо армии – тюрьма. Тоже, конечно, по-своему фронт, но при чём тут похоронка? Сурок боялся своих пьяных снов. Никаких видений, картин и сюжетов в них не было, только голоса с непонятными фразами. Они отучили его от водки и сделали относительно вменяемым после зоны. Теперь он позволил себе расслабиться с девчонкой – и опять зазвучали голоса.

Вадим погладил Олесю по спине, наткнулся на свежую запёкшуюся рану.Чёрт! Везёт же мне с проблемными девками. Круто у них тут в деревне. За тыщу гривен дочку на круг ставить. Наверное, похоронные деньги и святое, но так уж сильно прессовать… Поди врёт, что это мать избила. Не может мамка родное дитя так мордовать.

Олеся повернулась на спину и открыла глаза:

- Ты во сне болтаешь и кричишь.

- Бывает, – Сурок осторожно погладил её расцарапанную шею. – О чём я тебе сегодня накричал?

- Я не разобрала. О каких-то маршалах… что-то военное. Принеси попить, а?

Сурок прошлёпал босыми ногами по тёплому ламинату до бара. Открыл дверцу холодильника и вытащил стеклянную бутылку колы.

- Так, а чё ты с немцем-то будешь теперь делать? Встречаться?

- Не знаю, - Олеся взяла бутылку. – Я же его не видела. Только на фотографии. Ты что, ревнуешь? Он же совсем старенький, немецкий старичок. Милый дедуган…

- Ты, смотрю, влюбилась…

- Нельзя влюбиться в фотокарточку, - Макаронова,поморщившись от газированной воды, приподнялась и стащила с кресла сумочку. – Вот он, мой импортный красавчик. Сперва, конечно, он мне фу-у-у… показался, а сейчас, вроде, и ничего.