Ориген - Андрей Десницкий Страница 24

— Рождество — это правильно. Это наше, русское. Мы же, чай, православные, а не как эти, которые… Хорошо, что теперь вспомнили! Ну, за Рождество!

Денис сел, как будто оплеванный. Корова Маат, — вспомнилось ему некстати. Или кстати? Там, в этом сне, небо было священной коровой, а Египет был землей Маат, от века и навсегда, и он как египтянин был обязан… а теперь, значит, как русский? А если прадедушка по отцу у него был натуральный чуваш, а мамина бабка вообще непонятно кто, то теперь как? И Ленина люби, и Рождество празднуй, да?

Рождество ему — что? Новый, никому не понятный и не особо нужный ритуал? В этом новом году оно так удачно приходится на воскресенье, что можно не задавать неудобных вопросов — праздничный ли день. Тем более, что многие отметили еще 25-го… Ну, с удовольствием повторят!

Но до Рождества была еще сессия. Сдавал Денис экзамены легко, язык был подвешен, соображалка тоже работала, ну и учился вроде ничего, хоть и не в самых первых, но и не в последних рядах точно. Так, сессия и сессия.

Вот зачет у Новицкого — его боялся больше всего, а сдал всего легче. Был он второго января. Да-да, именно второго! В общем-то, зачет был Денису совершенно не нужен, спецкурс по сравнительно-историческому языкознанию в программе классического отделения не стоял, он ходил на него по собственному желанию… или просто потому, что на него ходила Вера? Ей на русском он тоже не обязателен, но Новицкий, Новицкий… не было в нем риторического изящества Николаева, занятия он вел, словно перед коллегами извинялся, что приходится всем известные вещи напоминать, и понять извивы его мысли и глубину его примеров нелингвисту было непросто.

Но было это сродни магии: реконструкция праязыка, погружение в бездну времени, попытка приблизиться к тому первоисточнику всех сущих на Земле языков, от которого не могло остаться надежных свидетельств — или всё же могли? Отдельные корни, измененные до неузнаваемости в звучащих языках Земли — они как отпечатки первых бактерий в толщах каменных плит, свидетели незапамятных древних рождений.

Археология языка, палеонтология наречий, геология пластов сознания! От всем очевидного славянского сходства — в индоевропейский, давно изученный раскоп. А оттуда — дальше, дальше, в урало-алтайские параллели, в глубины ностратики, где русскому родственным оказывается не только санскрит, но и арабский, и татарский, и корейский, и даже, пожалуй, чукотский с его эргативным строем и гулкой фонетикой. А рядом, рядом — еще один такой же зыбучий колодец, и в нем обнаруживается сходство баскского, чеченского, китайского и загадочных енисейских островков — разве это не чудо?! И вдруг удастся нащупать подземный ход, найти и между ними регулярное сходство — и приблизиться к тому праязыку, на котором говорили меж собой первые вышедшие из Африки сапиенсы.

И есть ведь человек, который умеет это показать, даже если тебе в упор не видно — Анатолий Сергеевич Новицкий. Приходит в аудиторию немного потерянным, словно только что оторвали его от ужасно важного дела, и начинает с места в карьер:

— Ну что ж, рассмотрим консонантные кластеры в пракавказском…

То ли Денис был слишком к лингвистике глух, то ли и вправду выражался Новицкий туманно, но казалось, что пошел третьеклассником на физру, а попал на тренировку олимпийской сборной. Даже неловко как-то за свои хилые ручки-ножки на фоне этих бицепсов…

Но возникало — волшебство. Невыговариваемые гортанные фонемы выстраивались в свой какой-то хоровод, и вдруг находилось нечто общее не только между языками Северного Кавказа, но и у всех у них — с баскским, с енисейскими, даже с далеким и певучим китайским, который на первый взгляд ничего общего с ними не имел и иметь не мог. Дальше, глубже, в праисторию человечества, в те пещеры, где впервые начали разделять имя и глагол, где прозвучала первая пропозиция… и неясные тени плясали на стене, и гудел шаманский бубен, и Новицкий выстраивал свои кластеры в ритуальной пляске, чтобы доброй была его охота. Ну, или так оно казалось.

И вот теперь Новицкого — не было на месте. Прошли академические 15 минут, можно было расходиться, но… не разошлись. И не потому, что очень хотелось заполучить его автограф (обязательности для Дениса в том не было никакой), а просто… ну прикольно было сидеть в этой пещере и ждать своего главного шамана! И болтать заодно о всяком… с Верой.

Да, с Верой — вот и она упорно ходила на этот курс, хоть и вне программы. А он всё как-то стеснялся прежде спросить — а теперь новогодний не выветрившийся хмель давал на всё разрешение.

— Слушай, Вер, давно хотел узнать… а как тебе вообще это всё? Вот ты здесь — а как же Библия?

— Причем тут она? — Вера глядела удивленно. Прямые русые волосы собраны в косу (платка больше не носит, отметил он), чуточка конопушек на носу — такая отличница-переросток, разве что очков для полноты картины не хватает. И фартука, школьного белого фартука, какие и в школах уже не носят! А все-таки… все-таки она красива. Очень красива, на самом деле.

— Ну как же, в Библии вавилонская башня: все языки возникли сразу в готовом виде. А тут — эволюция, страшное слово!

— Денька, ну что ты меня за дурочку держишь, — точеный носик сморщился, скорее от смеха, чем от обиды, — ну что я, бабушка какая, всё буквально понимать…

— Что ты имеешь против стариц церковных, отроковица? — взгремел он дурашливо.

— Ну, они очень славные, но они живут в этом мире, немного сказочном, где у святого Христофора песья голова. И всё понимают буквально, и Библию знают в пересказе, там еще сказок добавлена половина. Ну неужели я на них похожа?

Стараешься походить, — чуть не ответил Денис, но язычок-то прикусил. Юбка эта темная в пол, ботинки походные, кофта безразмерная, цве́та утраченных надежд. Что за униформа старой девы? Вас там заставляют, что ли, стареть раньше времени? Или… или тоже купить не сумела, не захотела выстаивать, доставать?

— А как ты себе это объясняешь? — спросил, сдержавшись.

— Что это?

— Ну, эволюцию языков? Как согласуется с рассказом о вавилонской башне?

— Очень просто, — рассмеялась она, — ну ты решил, наверное, что я и теорию эволюции живого мира отвергаю?

— Ну да… а как же? Шесть дней творения!

— Ну вот смотри, дурилка, вот отец Глеб есть, он профессор минералогии, доктор наук, а священник уже лет двадцать как. И еще отец Александр есть, он кандидат биологических, генетикой занимался, потом духовную семинарию закончил и вот только что его рукоположили. Как ты думаешь, они верят, что всё возникло сразу в готовом виде: и уголь, и нефть, и живые существа во всем их многообразии? Ну что ты из них дурачков-то делаешь?

— Они не дурачки, а я дурилка, да? — Денис решил притворно обидеться.

— Не сердись, — она положила ладонь… нет, даже не на его ладонь, а на предплечье, покрытое старым свитерком, но отчего-то прикосновение все равно обжигало, — не сердись, я так привыкла, что нас держат за обскурантов… ну вот ты послушал бы отца Александра, но не того, другого, он тоже биолог по образованию, кстати. Он прекрасно всё это толкует! Эволюция — инструмент в руках Творца. Еще один. Вот и с языками так.