12 улыбок Моны Лизы - Айгуль Малика Страница 24

Потом появились первые юношеские отношения с Олегом из хореографического училища. Я встречалась с ним три недели, а потом познакомилась с сыном друзей семьи Игорем, и также влюбилась в него. Три раза в неделю я гуляла с Олегом и три раза – с Игорем. Никто ни с кем не пересекался, не знал о существовании друг друга, но для меня они оба были ценны и значимы. Я не стремилась к количеству ради опыта или хвастовства собственной гипервостребованностью, для меня это было образом жизни. Отношения одновременно с двумя мужчинами были как отношения с папой и мамой. Их же тоже двое. Вот такое отклонение у меня было с детства, Айгуль.

– А у тебя не было чувства, что ты врешь или поступаешь некрасиво по отношению к ним?

– Ни разу. Говорю же, все началось с раннего детства и стало нормой жизни. Просто, когда я начала понимать правила игры социума, его тюрьму концептуальных правил и убеждений, то стало очевидным, что меня сложно назвать морально-устойчивой девушкой. Но я искренне любила одновременно двоих. Всегда. И просто научилась скрывать мужчин друг от друга, чтобы не возникало подозрений, что у меня еще кто-то есть. Иногда, правда, случайно могла одному переслать сообщение другого, но я легко выкручивалась, сочиняла, что подруга отправила мне сообщение своего бойфренда случайно, а я хотела переслать ей обратно, а получилось, что тебе… в общем, с фантазией все было хорошо.

– То есть ты всю жизнь встречалась с двумя одновременно?

– Да. Я ходила и к психологам, и к эзотерикам, и к шаманам, и к батюшке… ничего не помогало. На уровне ума я понимала весь диссонанс ситуации, а на уровне души я пребывала в консонансе. Так и жила до 23 лет, пока не встретила Артемия.

Это был год Культуры, и правительство выделило бюджет на прекрасный проект: создание национального молодежного симфонического оркестра России, куда по сложнейшему конкурсу отбирались молодые музыканты со всей России, по четыре человека с каждого города-миллионника. Я прошла этот конкурс и попала в состав оркестра. Базировались мы в московской консерватории, репетировали каждый день на протяжении месяца, затем поехали на гастроли по Европе и выступали на крупнейших площадках и знаменитых сценах мира. Состав оркестра был очень сильным, молодым, до 30 лет. Мы играли, без ложной скромности, грандиозно! Это был мощный проект! Так вот Артемий был первым гобоем оркестра, приехал из Питера. Его соло вызывали мурашки как у всего оркестра, так и у слушателей в зале. Когда дирижер в конце выступлений поднимал Артемия на поклон, зал взрывался: люди кричали «браво», пищали, аплодировали стоя, одним словом, его признавали в каждом городе.

Я в него влюбилась сразу, и несколько недель отчаянно строила глазки, находила глупые поводы заговорить с ним, но все как об стенку горох. Он будто жил в своем мире и меня не замечал. Я подружилась с его питерскими друзьями, мы все вместе обедали в перерывах между репетициями, вместе ездили в общежитие, одним словом, я умышленно влилась в его тусовку. Через какое-то время мы более-менее начали общаться, гулять, но, увы, не наедине, только вместе с его друзьями. И когда начались гастроли, я решила воспользоваться этой ситуацией: каждый день новые города, отели… и вот однажды, вечером я улучила момент, когда он остался в номере один, и проскочила к нему. Он удивился, но впустил и предложил чай. Пока он заваривал пакетики чая, я подошла сзади и обняла его, шепнув на ухо, что давно мечтаю о нем. Он развернулся, я уже стояла в одном нижнем белье. Медленный взгляд облюбовал каждый сантиметр моего тела. Это была оглушительная тишина. Я потянулась к нему, но он резко сказал: «Стоп». У меня недоумение, полное ощущение собственного глупого, униженного положения. Артемий взял мою руку и произнес: «Виолетта, ты красивейшая девушка, которую я когда-либо встречал, и ты мечта многих мужчин, я это вижу и знаю. У меня есть девушка, которую я люблю, она сейчас в Питере и ждет меня. Я знаю, что, возможно, буду жалеть, что сейчас выбираю свои принципы, но с изменой в итоге жить мне. А я с этим жить не хочу. Прости меня».

Я стою, смотрю на него, и ничего не понимаю, будто он говорит на другом языке. Снова нависшая пауза, и я нарушаю ее фразой: «Тогда смотри», ложусь на кровать и начинаю заниматься любовью с собой, не отрывая от него глаз. Он как стоял у столика с заваренным чаем, так и остался стоять не шелохнувшись. Когда я закончила, я молча оделась и направилась к двери. Он резко остановил меня, очень сильно обнял и поцеловал в лоб. Я ушла. Все оставшиеся дни гастролей я не смотрела в его сторону, не общалась с ним и ушла в себя. Когда проект был завершен, все разъехались по своим городам, Артемий тоже.

Все последующие годы я так и жила, встречаясь то с одним, то с другим, то параллельно с двумя. Мне практически все предлагали замуж, но я отказывала, потому что искала в каждом что-то от Артемия: его благородство, достоинство, честь, талант, мужественность и устойчивость. Рыцарь Артемий, думала я. Так и жила до 28 лет. Много играла, устроилась преподавать в консерваторию и начала думать об оркестровой деятельности.

– Айгуль, ты знаешь Георга Аргиропуло?

– Конечно! Он же гениальный дирижер, секс-символ современности!

– Да, меня он тоже очень заинтересовал. Я решила пробоваться именно в его оркестр. Попасть туда очень сложно, беспощадный конкурс, но я решила готовиться. Была объявлена вакансия концертмейстера виолончелей, я отправилась на прослушивание. Объявили мою фамилию, выхожу на сцену, кланяюсь и вижу, что рядом с Аргиропуло сидит Артемий. Тут я понимаю, что он директор оркестра. Руки трясутся, я выдыхаю и играю как в последний раз в жизни. Доигрываю последнюю ноту и неожиданно мне начинают аплодировать. Место концертмейстера стало моим.

Начались трудовые будни, я достаточно холодно здоровалась с Артемием и избегала диалогов наедине. А Георг, конечно, вызывал неземные чувства. Работать под его руководством было сродни ощущениям, будто притронулся к божьей мантии. Гений, умнейший, тончайший, глубочайший! Он музыкой жил, дышал, говорил и излучал ее. Я передать тебе не могу, что значит быть в поле гения. Такие, как он, рождаются раз в столетие. А сколько в нем сексуальности и красоты, чувства стиля и брутальности! Весь женский состав оркестра вздыхал по нему, а он глаз положил на меня.

– Виолетта, вот скажи, только честно, без ложной скромности и фальши: каково быть такой красивой, когда любой мужчина может быть твоим?

– Не любой, Айгуль, Артемий же не стал моим. А если говорить откровенно, то люди к красоте привыкают так же быстро, как и к уродству, если ты понимаешь, о чем я…

– Понимаю. Что было дальше?

– Дальше Георг томно смотрел на меня во время репетиций, в перерывах интересовался моим настроением и делами, а после концертов цветы, которые дарили ему поклонники, передавались мне. Я стала его новой фавориткой, и все в оркестре шептались, что скоро у Аргиропуло появится новый трофей. А я украдкой все продолжала смотреть на Артемия.

– Он был уже женат?

– Нет, Айгуль. Первая флейта, его бывшая однокурсница, рассказала мне, что два года назад у его жены оторвался тромб, и она внезапно умерла. У них остался трехлетний сын, и они живут вдвоем.