Деньги - Поль-Лу Сулицер Страница 23

– Это точно, – говорит Сара. – Только отелей мне и не хватало. В Коулуне ты, между прочим, можешь жить и один. Мы будем видеться раз в неделю по моим выходным. Если я буду свободна.

Стерва. В конце концов мы, то есть она, выбрали виллу в районе Стэнли, непосредственно на острове Гонконг. Через окна мы видим пляж и маленький порт с джонками и сампанами. Это хоть и окраина, но мой офис в районе Централ находится всего в десяти километрах.

«Квартирную плату, разумеется, – сказала Сара, – делим поровну. Если не возражаешь, я буду вести домашнюю бухгалтерию».

Она нашла работу в отеле Repuise Bay – одном из трех самых крупных в Гонконге, наряду с Peninsula и Mandarin, и во что бы то ни стало намерена сохранить свою независимость. В первые дни я просто кипел от ярости. «А что, если я захочу спать с тобой?» В ответ та же ангельская улыбка, с какой она обычно обращается к клиентам отеля: «Запишись на прием, дорогой». В тот же вечер я оставляю на ее обнаженном животе купюру в десять гонконгских долларов, что составляет около десяти французских франков, и поясняю: «Подарок». Ловлю на себе проницательный взгляд ее зеленых глаз. Она берет купюру двумя пальцами, аккуратно кладет ее в сумочку, достает оттуда другую, точно такого же номинала, сворачивает ее в трубочку и затем надевает на мое мужское достоинство. «Подарок», – уточняет она. И снова ложится рядом.

Если оставить в стороне эти словесные перепалки, то мы живем полноценной супружеской жизнью. Любопытно, но хозяйка из нее никакая, хотя она и управляет отелем на тысячу номеров; перекрась нашу гостиную в фиолетовый цвет, она и не заметила бы. Я знаю и проверял это. Мы живем хорошо и даже очень хорошо. Четырнадцатого марта мой капитал впервые подошел к отметке в миллион долларов, позже мы увидим, почему в моей памяти сохранилась эта дата. Со дня возвращения в Гонконг я еще не виделся с господином Хаком, но через Чин-и-что-то-там-еще он передал мне привет.

И еще: список. Сколько раз я возвращался к нему, часами читал, перечитывал до тошноты, запоминал наизусть содержащуюся в нем информацию. И он, точно оттиск, отпечатался в моем охваченном холодной яростью сознании. Он помог мне лучше понять, что представляла собой империя отца. Как и Лаватер, каждому я присвоил порядковый номер. Под номером один с большим отрывом значился Мартин Ял из Женевы; под номером два – дядя Джанкар-ло, паршивый старший брат отца, в прошлом преподаватель английского языка, а сегодня – рантье, проживающий в Лугано, и он не лучше Яла; под третьим – Элвин Бремер, имя которого мне незнакомо (наверное, он бывал у нас в Сен-Тропе во время отпуска): у него роскошный дом на берегу озера Мичиган в Чикаго, неподалеку от кампуса Университета Лойола, и он президент компании по производству цемента и строительных материалов с капиталом в двадцать миллионов долларов; под четвертым и пятым (они связаны между собой) – некие Джон Ховиус, аргентинец, и шотландец из Глазго Джеймс Дональдсон: у обоих крупные дела в Латинской Америке, особенно в Чили, они связаны с банком Яла через изощренную сеть компаний, изощренную, но реальную; под шестым – калифорниец по имени Сидни Ламм, строительный подрядчик из Сан-Франциско.

И наконец, под седьмым – француз Анри-Жорж Ландо. Он из Парижа, имеет квартиру в шестнадцатом округе, недвижимость и большой пивной ресторан на Елисейских Полях.

«В соответствии с вашими пожеланиями мы работаем над тем, чтобы на каждого из этих людей собрать максимум информации», – написал Марк Лаватер в переданном мне первом досье. С тех пор наши связи с налоговым консультантом стали более тесными, мы часто созваниваемся, и однажды я пригласил его вместе с женой приехать к нам в Гонконг на новогодние праздники.

Супружеская пара прилетает двадцать третьего декабря и проводит с нами пять дней. Основную часть этого времени мы посвятим внимательному изучению новых документов, которые Лаватер привез с собой.

– Начнем с француза Ландо. Мы наблюдали за ним, это было несложно. Вы могли с ним встречаться в Сен-Тропе или в квартире ваших родителей на Рю-де-ля-Помп. Во всяком случае, он видел вас, когда вы были ребенком.

На фотографии, которую показывает Лаватер, солидный пятидесятилетний мужчина с розеткой ордена Почетного легиона и волосами с искусственной сединой. Немного вялый рот. Лаватер:

– Мы собрали на него всю финансовую информацию. Мы даже знаем, что в 1968 году он открыл счет в швейцарском банке и его деньги все еще там; депозит должен составлять около семисот тысяч франков. А вот что он имеет официально: две квартиры в Париже – одна на проспекте маршала Лиотэ с видом на ипподром Отёй, другая, более старая, на острове Сите; в последней проживает его любовница. Он также владеет виллой в Каннах… Я забыл сказать: хотя квартира на Сите оформлена на упомянутую любовницу, Аманду Ферне, ее настоящее имя Марта, но где-то должен быть документ, отменяющий официальный акт собственности. Это все, что касается его непроизводственных ресурсов. Основной источник дохода – большой пивной ресторан на Елисейских Полях, оцениваемый в восемь-девять миллионов. Он купил его за четверть этой суммы в апреле 1957 года.

– Через восемь месяцев после смерти отца. Откуда взялись деньги?

– Тогда он представил долговые обязательства, которые были оплачены полностью и в срок банком Мартина Яла. Три миллиона новых франков. До этого он хорошо зарабатывал на жизнь, находясь рядом с вашим отцом, но не более того.

Обычно, когда я на чем-либо сосредоточен, я начинаю ходить по комнате. Вместо того чтобы остаться в кабинете, мы с Лаватером выходим из дому и направляемся на Де-Вё-роуд. Разговаривая на ходу, Лаватер наслаждается необыкновенным зрелищем улицы. Я веду его на Центральный рынок, в квартал тканей, на торговый ряд с уличной едой.

– Три миллиона сребреников Иуды.

– Все дорожает в наши дни.

– Какова была его роль при отце?

– Его заслуга в том, что он был первым помощником вашего отца, когда тот переехал во Францию. Но Ландо никогда не был орлом. Ваш отец доверил ему управление делами во Франции. Кто-то рассказал нам, что в 1956 году, незадолго до смерти, ваш отец собирался уволить Ландо, который оказался недостаточно компетентным. Но это всего лишь слухи.

– А что с его пивным рестораном?

– Здесь были взлеты и падения: он не уделял ему должного внимания. В настоящее время все наладилось. Несколько месяцев назад он начал серьезные работы по реконструкции.

– Кто их финансирует?

Лаватер улыбается. Мы только свернули с Абердин-стрит и идем к храму Маньмоу. Размахивая клеткой с пестрой птицей, между нами протискивается предсказатель судьбы. Лаватер кивает головой.

– У вас живой ум. Действительно, его уязвимое место – это затеянные работы и кредит на их финансирование.

– Сколько?

Марк Лаватер останавливается перед уличным цирюльником, который работает старым способом, когда волосы на лице выщипывают по одному с использованием шелковой нити.

– Около четырех миллионов франков, – наконец отвечает Лаватер, завороженный зрелищем.