Дом, в котором... - Мариам Петросян Страница 23
Дом, в котором... - Мариам Петросян читать онлайн бесплатно
— Спасибо, спасибо…
Мысленно, пальцами Слепого, он уже вспарывал амулет. Что там? Неужели еще один обезьяний черепок? Или что-то еще более удивительное?
Седой как будто прочел его мысли.
— Амулет нельзя открывать. Он потеряет всю свою силу. Не раньше, чем через два года ты можешь это сделать. Но не раньше. Не говори потом, что я тебя не предупреждал.
Кузнечик перестал улыбаться:
— Я ни за что этого не сделаю.
— Тогда беги, — Седой бросил окурок в стакан с лимонадом и посмотрел на часы. — Я и так потратил на тебя уйму времени.
Кузнечик выбежал, с удовольствием продемонстрировав Седому свое умение открывать дверь ногой.
Слепой сидел у стены на корточках, но как только он вышел, сразу встал.
— Ну?
— Он у меня, — шепотом доложил Кузнечик, выпятив грудь. — Можешь потрогать. Под майкой.
Пальцы Слепого нырнули под майку и нащупали мешочек. Кузнечик ежился от щекотки и хихикал.
— Стой смирно! — прикрикнул на него Слепой и продолжил изучение амулета.
— Там что-то твердое из камня, — сказал он, отпуская мешочек. — И еще что-то засохшее, вроде травы. Замша слишком плотная. Ничего не разберешь.
Кузнечик приплясывал на месте от нетерпения. Ему ужасно хотелось рассказать о том, что прячется у него под майкой, но он не решался. Не стоит хвастать такими непроверяемыми вещами. Но Великая Сила на шнурке не давала покоя. Надо было куда-то бежать и что-то делать, чтобы прогнать этот зуд в ногах, эту прыгучесть и желание взлететь.
— Давай поднимемся на дальний гараж? — предложил он. — На крышу, под луну, на то наше место! Ведь сегодня великая ночь! Сегодня нельзя спать!
Слепой пожал плечами. Ночь была самая обыкновенная, и ему больше хотелось спать, чем лезть на гараж, но он понимал, что Кузнечик слишком взбудоражен, и сейчас ему не до сна. То, что сказал Седой, надо было переварить до встречи со стаей. Седой — молодец. Слепой от всего сердца восхитился, подслушивая их разговор под дверью. Никто из старших бы так не сумел.
— Хорошо, — сказал он. — Пошли на крышу.
Кузнечик свистнул и скачками понесся по коридору.
Великая Сила стучала под майкой, как второе сердце, подбрасывая его над землей. Паркет ловил его и отталкивал, как будто был сделан из резины. Кузнечик вопил и визжал от счастья, приплясывая на ходу. На всем протяжении его пути распахивались двери спален, и оттуда доносилось возмущенное шиканье.
Слепой догнал его уже в конце коридора, и они пошли рядом — двое очень разных мальчишек в рваных зеленых майках.
В шестой спальне их проклинали, зевали и боролись со сном.
— Не м-могу больше, — скулил Плакса, стягивая носки. — Уп-п-пущу т-такое зрелище!
Носок полетел через всю комнату и повис на настольной лампе.
— Сколько можно? Уже ночь!
— Терпи, — процедил Спортсмен со своей кровати. — Столько терпел, потерпи еще чуток.
Сиамец Рекс двумя пальцами придерживал веки в раскрытом виде. Его брат сладко спал, обняв подушку.
Спортсмен оглядел изнемогшую стаю:
— Слабаки, — прошептал он. — Какие же вы все слабаки…
Пышка зевнул, захлопнул тетрадь с наклейками спортивных автомобилей и спрятал ее под матрас.
— Вы как хотите, а я буду спать, — заявил он, отворачиваясь к стене. — Все равно эта штука на них свалится, даже если я этого не увижу.
— Предатель, — проворчал Сиамец Рекс.
— Сам, — ответил Пышка, не оборачиваясь.
Спортсмен вздохнул и пересчитал оставшихся на посту.
Четыре понурые фигуры в зеленых майках, болтали ногами каждая на своей кровати. Толстый Слон в углу сосал палец.
Поймав на себе взгляд Спортсмена, он вытащил палец изо рта и застенчиво улыбнулся:
— Еще нельзя пойти сделать пи-пи? — спросил он.
— Черт бы вас всех подрал! — не выдержал Спортсмен. — Не можете и часу вытерпеть без туалета! Одному — писать, другому — ноги мыть, третьему — цветок поливать. Какая вы стая? Вы — сборище древних сонь! Вам бы только жрать, дрыхнуть и писать вовремя!
Слон налился красным, завздыхал и заплакал. Сиамец Макс тут же проснулся. Слон рыдал. Макс посмотрел на брата. Рекс соскочил с кровати, прохромал к Слону и обнял его пухлые плечи:
— Ну-ну, малыш… не реви. Все будет хорошо.
— Я хочу пи-пи, — прорыдал Слон. — А он не пускает.
— Сейчас пустит, — пообещал Сиамец, грозно кося на Спортсмена желтым глазом, — сейчас он так пустит, как ему и не снилось!
Горбач, тихо лежавший на верхней полке, вдруг вскочил.
— Надоело! — закричал он, запуская в стоявший на двери таз ботинком.
С потоками воды и жестяным грохотом, таз обрушился на пол. От испуга Слон замолчал. Плакса истерично хихикнул и поджал босые ноги. По паркету растекалось озеро.
Горбач играл на флейте, двор слушал. Он играл совсем тихо, для себя. Ветер кругами носил листья, они останавливались попадая в лужи, там кончался их танец, и кончалось все. Размокнут и превратятся в грязь. Как и люди.
Тише, еще тише… Тонкие пальцы бегают по дыркам, и ветер швыряет листья в лицо, а монетки в заднем кармане врезаются в тело, и мерзнут голые лодыжки, покрываясь гусиной кожей. Хорошо, когда есть кусок поющего дерева. Успокаивающий, убаюкивающий, но только когда ты сам этого захочешь.
Лист застрял у его ноги. Потом еще один. Если много часов сидеть неподвижно, природа включит тебя в свой круговорот, как если бы ты был деревом. Листья будут прилипать к твоим корням, птицы — садиться на ветки и пачкать за ворот, дождь вымоет в тебе бороздки, ветер закидает песком. Он представил себя деревочеловеком и засмеялся. Половинкой лица. Красный свитер с заплатками на локтях пропускал холод сквозь облысевшую шерсть. И кололся. Под ним не было майки — это наказание Горбач придумал себе сам. За все свои проступки, настоящие и вымышленные, он наказывал себя сам. И очень редко отменял наказания. Он был суров к своей коже, к своим рукам и ногам, к своим страхам и фантазиям. Колючий свитер искупал позор страха перед ночью. Страха, который заставлял его укутываться в одеяло с головой, не оставляя ни малейшей лазейки для кого-то, кто приходит в темноте. Страха, который не давал ему пить перед сном, чтобы потом не мучиться, борясь с желанием пойти в туалет. Страха, о котором не знал никто, потому что его носитель спал на верхней койке, и снизу его не было видно.
И все равно он стыдился его. Боролся с ним каждую ночь, проигрывал и наказывал себя за проигрыш. Так он поступал всегда, сколько себя помнил. Это была игра, в которую он играл сам с собой, завоевывая каждую ступень взросления долгими истязаниями, которым подвергал свое тело. Простаивая на коленях в холодных уборных, отсчитывая себе щелчки, приседая по сто раз, отказываясь от десерта. И все его победы пахли поражением. Побеждая, он побеждал лишь часть себя, внутри оставаясь прежним.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments