Дети Владимировской набережной (сборник) - Сергей Надькин Страница 23

– Все, кончилась наша с вами кутерьма, ваши благородия, окончен бал, погасли свечи. Голая задница, господа, голая. Пора расходиться по домам, на тот свет! – кричал взволнованно пьяный прапорщик Ильин.

Выстрелом из револьвера прострелил себе голову.

– Где ваш полк, сударь?

– Нет полка и оружия нет, воевать нечем.

– И сколько можно воевать со своим народом? Не хватит ли крови, господа? Почему мы должны проливать кровь, почему я должен проливать кровь? Хватит крови, господа! У меня в глазах черти мутят, – разговаривал с генералом Слащевым полковник Дубов.

Встал со стола, вышел с кабака и пошел стреляться.

– Ну и зря, – кинул вслед генерал-майор Слащев, допив коньяк, приказал кучеру готовить тройку лошадей на отъезд.

Вечером 23 февраля, во вторую годовщину создания Рабоче-крестьянской Красной армии, части 18-й стрелковой дивизии ворвались в город Онега. Со стороны деревень Порга, Андрозера. На окраинах началась стрельба.

В центре города Николай Надкин лично убил одного офицера, двух застрелили товарищи. Одни группами сдавались в плен, другая группа бежала, отстреливаясь, к реки Онега. «Ай-яй-яй!» – зазвучал на льду с выстрелами ветер, лыжники нагоняли беглецов пулями пулеметчика 56-го полка Якова Хохлина. Они были последними. На следующие сутки, утром 24 февраля, город встречал входящие регулярные полки Красной армии как освободителей, на главной площади – общегородской митинг, где громко кричались с трибуны Николаем Надкиным радостные вести.

– Товарищи, 20 февраля войска Красной армии освободили от белогвардейцев столицу Севера – Архангельск. В связи с этим предлагаю послать наше с вами приветствие жителей города Онега Архангельскому ревкому и воинам-освободителям города. Кто «за», ставим на голосование. Личный пламенный привет товарищу Медведеву!

Митинг одобрительно отреагировал пламенным «Ура!» По окончании накрывались столы, местные жители сами, не по принужденью, угощали воинов-освободителей незамысловатой едой. Разливался по стопкам самогон. Девушки танцевали под гармошку. Кричалось кем-то со стола: «Да здравствует Мировая революция!» Пелись хорошие песни.

* * *

В середине мая 1920 года бригада воевала за Польшу. 43-й и 44-й полки лавиной атаковали укрепление врага на высотах вокруг города Лепель. На вершине горы Игорь рубил головы полякам саблей, дрался в рукопашной схватке в окопах. В суматохе боя слышал приказ товарища Чуйкова:

– Теперь надо не упускать! Передай по цепи – быстрей, вперед на Лепель!

– Давай, давай, давай! – давал команду артиллеристам товарищ Титов.

Ответом батарея Матвеева четырьмя орудьями выдала залп. Четыре фугаса пролетели над головами ребят. Бойцы подкатили колеса орудий ближе к позициям и дали, третий, четвертый, пятый, залп. «Бух, бух, бух», – грохотала по земле много раз. «Атакой даешь!» – передавался по цепочке бойцами приказ Василия Чуйкова. Игорь переступил линию окопа во весь рост с криками: «Даешь!»

Вместе с отрядом подошли на плечах убегающих поляков во вторую линию окопов. Выиграв бой в укреплениях, ворвались в город. На глазах у Василия Чуйкова польские офицеры махали оружием, останавливая бегущих солдат. Их попытки остановить бегство было безнадежно, польский фронт трещал по швам.

– Взяли Сибирь, даешь Европу! Даешь атаку! – кричала команда из уст товарища Чуйкова.

– Давай! – громко повторил бойцам боевой клич товарищ Титов.

Игорь выскочил на коне вперед. Выхватывая с ножен в воздух саблю, паренек на скаку врезался в толпу отступавшего противника.

– Бросай оружие! – успел крикнуть Титов! Достал саблей четыре человека противника, уложил на землю.

Ответом польский офицер, убегая на коне, выстрелил пару-тройку раз в преследователя. Игорь увернулся, но оружейная стрельба дробью по нагоняющим. Новый щелчок из нагана обжег Игорю руку. Сначала онемело правое предплечье выше локтя, сильно обожгло. Хлынула багряная кровь. Боль чувствовалась силой. Лошадь неслась вдоль улицы. Игорь понял, что выдыхается. Польский офицер оторвался и ускакал.

Впереди Василий Чуйков, двумя выстрелами из нагана нагнал насмерть, свалив с коня, польского офицера. Бурый конь проволок убитого метров тридцать, опрокинул тело на холодную мостовую, напуганно неся дальше. Игорь глянул на тротуар. Под ногами убитыми лежал комиссар вместе с командиром роты. У ворот дома раненый товарищ Чуйков выкрикивал: «Комиссар умирает!» Василий из последних сил пытался помочь смертельно раненому комиссару, расцеловал его лицо.

Игорь, чувствовал сильное головокружение, теряя сознание, еле удержался в седле. В ушах слышался голос боя, издававшегося с соседнего переулка. Там стреляют, бьют. Спрятаться некуда. «Да, операция тяжелая, сложная даже», – говорил, работая в руке скальпелем на лежащем на операционном столе раненом командире, доктор Мишаль доктору-хирургу Мегаль. «Ничего, дружок, справимся», – говорил убаюкивающий раненого доктор Мегаль.

«Ох, евреи, умные люди. Хорошие доктора», – подумал, перенося операционное болевое чутье, Игорь. Рука его надежно лежала на кушетке. Пуля застряла в руке крепко. Мегаль шевелил и тащил железным скальпелем, не обращая внимания, как боль достает раненого. Раненый все терпел.

Когда доктор Мегаль зашивал кровоточащую рану на руке здоровенного паренька, коллега Мишаль обрабатывал йодом проколотое штыком колено Петра Якушева. «Еще один раненый, жить будет. Пару-двойку дней – и в бой на коня», – высказался благим басом доктор Мишаль. Ответом – суровое молчание.

Скоро в операционный палаточный госпиталь, стоявший на окраине Лепеля, вошел Виктор Филин.

– Можно, товарищи? – оторвал от работы докторов Виктор.

– Стоять! – отреагировал недоброжелательно доктор Мегаль непрошеному гостю.

– Вы знаете, что я командую 44 полком? – отреагировал на возглас врача строго Филин.

– Знаю, ведь операция еще не окончена. Навещать раненых категорический запрещено. Они еще очень слабы, – услышал, падая в сон, Игорь Титов. Он отключился на несколько часов.

На третьи сутки боя на линии Лепель – Пышно – Березена цепь наступала в сыром лесу, в тумане и при полном отсутствии видимости. Тогда пули свистели, рвались с ожесточеньем фугасы. Падал на землю народ, раненый и убитый.

– Еще малеха, еще чуть-чуть! – кричал ребятам Виктор Филин.

Каждый понимал, что до переправы через Березену рукой подать. Мощный огонь батарей противника не пускал переднюю цепь красноармейцев. Цепь дала слабину, пятилась назад. Отползал по земле выздоровевший после операции Игорь. Пули гуляли ветром над головой, чинили впереди непреодолимые препятствия грозной стеной. Впереди осталась протянутая колючая проволока. Возле нее лежали убитые тела пытавшихся преодолеть непреодолимую преграду товарищей.

Тогда было всем понятно – воевать с поляками нелегко, трудней, чем с Колчаком. «Но нет тех рубежей, которых не преодолевали большевики». Игорь поднял голову, увидел сильный пулеметный огонь, бивший из крупных калибров, с флангов рикошет, болотистую долину реки, не боясь, облако тумана длинными очередями. Они прорывались на полминуты и возобновлялись. Во второй половине дня туман рассеялся. Новая атака так и не дала удачу. Отступавшие мокрыми и пропитанными комарами, болотной мошкарой, Игорь опустился в наполненную водой канаву, увидел умиравшего на руках Василия Чуйкова Петра Якушева.