Месть от кутюр - Розали Хэм Страница 23

Тилли вышла к столу на кухне в новом платье и широкополой соломенной шляпе. Барни поспешно вскочил, опрокинув стул, и сглотнул. К кончику непропорционально длинного подбородка прилип обломок сахарной глазури с кокосовой стружкой. Тилли стояла посреди тускло освещенной кухни в шикарном платье из чесучи цвета аметиста. Низкий квадратный вырез, жесткий лиф с заниженной талией. Чуть выше колен в несколько рядов струились пышные атласные оборки, руки оставались открытыми. Увидев на ногах Тилли черные сандалии с ремешками, Барни почему-то подумал, что в такой обуви ей трудно удерживать равновесие.

– Барни, – мягко произнесла Тилли, – ты должен кое-что знать. Твой брат попросил пригласить меня на скачки, чтобы потом отослать тебя и самому остаться со мной. Он даст тебе денег, чтобы отделаться, и все. Как ты думаешь, разве это честно?

– Нет, нечестно. Я уже забрал у него деньги.

Тедди ожидал на углу библиотеки в старом, но отполированном до блеска «форде», когда Тилли в своем великолепном платье, мерцающем на солнце, проплыла мимо него под руку с хромоногим Барни. Они увлеченно болтали, переходя на другую сторону к реке, и продолжали игнорировать Тедди, который медленно ехал за ними всю дорогу вдоль улицы, ведущей к футбольному стадиону – вне сезона он превращался то в ипподром, то в поле для игры в крикет. Женщины, одетые в цветастые хлопчатобумажные платья на пуговицах и юбки в бантовую складку, так и застывали на месте с выпученными глазами. Открыв рты от изумления, они показывали на Тилли пальцами и шептали: «Подумать только, возомнила себя королевской особой!» Тилли под руку с Барни прошла к стойлам. Тедди шагал рядом, старательно улыбался и приподнимал шляпу, встречая знакомых, которые таращились вслед Тилли. Все трое встали спиной к толпе и облокотились на загородку, чтобы рассмотреть лошадей.

– Моего лучшего друга зовут Грэхем, – сообщил Барни. – Это конь.

– Прямо как ты, – сквозь зубы процедил Тедди.

– Я люблю лошадей, – улыбнулась Тилли.

– Мама говорит, я недоделанный. А отец сказал, что я выбил только пять очков из десяти, – продолжил Барни.

– Про меня тоже много чего говорят, – утешила парня Тилли. До ее ушей долетели перешептывания, и она очень тихо, так, что Тедди едва расслышал, произнесла, обращаясь к Барни: – Если хочешь, уйдем отсюда.

Тедди обернулся. Сзади собралась толпа женщин: они стояли парами и группами, переговаривались друг с дружкой, разглядывали свои наряды – платья из штапеля с бледным рисунком, подкладные плечи, задрапированные талии, выдающиеся линии бюста, высокие жесткие воротнички, рукава длиной в три четверти, твидовые костюмы, перчатки и невзрачные тесные шляпки с вуалетками. Все дело было в лиловом платье. Они обсуждали платье Тилли!

– Не стоит уходить, – заметил Тедди.

К ним подошла Гертруда Пратт.

– Ты сама сшила это платье? – спросила она, встав между Тилли и Барни.

– Да, – осторожно ответила Тилли. – Я портниха. Вы знакомы с Барни? – Она указала на Барни, смущенно шаркающего за спиной Гертруды.

– Кто не знает Барни? – пренебрежительно отмахнулась Гертруда, разглядывая Тилли. Какое интересное лицо, какая нежная кожа – белая, точно алебастр. Эта девушка похожа на героиню кинофильма, вокруг нее даже воздух другой.

– А-а, Гертруда, вот вы где! – воскликнул сержант Фаррат.

Она обернулась:

– О, какой прелестный зонтик!

– Да, утерянное имущество. Уильям вас разыскивает. Полагаю, вы найдете его там, на…

Гертруда вновь повернулась к Тилли:

– Сержант имеет в виду Уильяма Бомонта. Мы с Уильямом помолвлены… то есть почти помолвлены.

– Поздравляю, – сказала Тилли.

– Так ты – профессиональная портниха?

– Да.

– А где ты училась?

– За границей.

– А вот он и сам сюда идет, – объявил сержант Фаррат.

Гертруда проворно метнулась наперерез, схватила долговязого молодого человека под руку и увела его.

– Тилли, ты сегодня очаровательна, – сияя улыбкой, сделал комплимент сержант Фаррат.

Она, однако, пристально смотрела на жениха Гертруды, а тот – на нее.

– Я помню его, – сказала Тилли.

– В школе он часто писался, – вставил Тедди.

Уильям счел эту высокую девушку с необычным лицом и широкими плечами просто сногсшибательной. Братья Максуини по обе стороны от нее походили на караульных, охраняющих прекрасную статую.

Гертруда нетерпеливо потянула Уильяма за рукав:

– Это…

– Миртл Даннедж и отродье Максуини. Они друг друга стоят.

– Я слышал, что она вернулась, – не отрывая глаз от Тилли, сказал Уильям. – Она очень красива.

Гертруда опять дернула его за рукав. Он повернулся к своей пухлой, кареглазой подружке. Нос и веки у нее опухли от слез, мордашка обгорела под солнцем.

В тот вечер Гертруда полулежала на заднем сиденье машины, раздвинув колени. Руки Уильяма шарили у нее под юбкой, губы прижимались к губам, он жарко сопел. Гертруда вдруг резко отвернула лицо и сказала:

– Пора заняться делом.

– О да! – вскрикнул Уильям и бросился расстегивать ширинку.

– Нет! – Гертруда оттолкнула его.

Она стала отбиваться, размахивая руками в темноте, все еще ощущая на себе мокрые губы Уильяма, который неуклюже целовал ей шею. Гертруда выскользнула из-под него и была такова. Уильям остался в родительском автомобиле, потный, с набухшим членом и сбитым дыханием. Почесав затылок, он поправил галстук и вздохнул.

Уильям поехал в привокзальный отель, но там было темно и тихо. Заметив мягкий желтый свет в окошке на вершине холма, Уильям зачем-то поехал в ту сторону и остановился у подножия, чтобы выкурить сигарету. Мона говорила, что девчонка Даннедж, видимо, много поездила по миру и теперь выводит мисс Димм из себя, спрашивая в библиотеке какие-то странные книжки. По словам Рут Димм, она даже получает иностранную почту: каждый месяц ей приходит французская газета.

Уильям поехал домой. Мать ждала его у окна.

– Что ты творишь? – простонала она.

– Почему бы и нет?

– Ты не можешь жениться на этой уродливой корове!

– Могу, если захочу, – вздернул подбородок Уильям.

– Тебя окрутили, и не надо много ума, чтобы понять, каким образом! – гневно воскликнула Элсбет, глядя на единственного сына.

– Я хочу жить своей жизнью, хочу иметь будущее! – закричал Уильям высоко, резко.

– У тебя есть жизнь!

– Только не моя!

Грохоча каблуками, Уильям направился в свою комнату.

– Не-е-ет! – завыла миссис Бомонт.