Обнаженная в зеркале - Джордж Сильвестр Вирек Страница 23

СТЕЛЛА, Адам и Ван Нордхайм едва спаслись от стаи голубей, которые упорно пытались устроиться на её плечах. Сидя в кафе с видом на площадь Святого Марка, Адам вспомнил, как на Гибралтаре голуби подобным же образом проявили интерес к Стелле.

Золотая мозаика собора Святого Марка сверкала на солнце. Рядом стоял, молчаливый и невозмутимый, с поднятой лапой, каменный лев, символ Венеции. Он опирался на книгу.

– Он рассматривает одну и ту же страницу уже десять веков, – заметил Ван Нордхайм.

Адам, потягивая кофе, ехидно заметил:

– Вы, леди Стелла, тоже застряли на одной странице – странице, посвящённой любовным разочарованиям. Но ведь это лишь первая половина истории. Поведайте нам вторую.

– Какую вторую? – спросила Стелла с невинным видом.

– У Вас, я полагаю, было хотя бы одно успешное любовное приключение, иначе Вы давно бы уже отказались от поисков любви.

– Да, – поддержал его Ван Нордхайм, – должны же Вы были встретить хотя бы одного настоящего любовника – в истории или в жизни. Может, в Венеции, может, где-то еще?

Стелла с сомнением покачала головой.

– И да, и нет. Действительно, была одна незабываемая ночь, и именно в Венеции. Однако… Героиней этого романа была Антония, молодая жена дожа. Всё произошло лишь в нескольких шагах отсюда.

Стелла лукаво улыбнулась, словно вспоминая какое-то забавное, но отнюдь не неприятное приключение. Потом насмешливо взглянула на своих спутников.

– Вы хотите узнать историю одной удивительной ночи в Венеции? Та Венеция, о которой я говорю, очень отличалась от романтических легенд, созданных поэтами и художниками. Венеция в то время царила на море. Из всех портов мира сюда свозилось всё самое ценное, самое удивительное и самое бесполезное. Во всех этих старых дворцах, в которых сейчас живут лишь воспоминания, расцветала, на первый взгляд, утончённая культура. Однако вся эта роскошь и великолепие были, по сути, фальшивыми. Сам собор не совсем настоящий – его варварская мозаика привезена из Византии. Выборы дожа были чистым притворством, подобно нынешним баталиям политических партий.

Мужчины и женщины в Венеции также были фальшивыми и лицемерными. Большинство светлых локонов венецианок на самом деле были всего лишь париками. Нежному цвету лиц, увековеченных современниками-художниками, они были обязаны секретным восточным снадобьям. Стройные, хрупкие фигуры были результатом диеты, массажа и корсетов. Природа не имела к этому никакого отношения. За пристойной внешностью этих небесных созданий скрывались похоть и порок.

Стелла немного отпила из бокала.

– А что насчет мужчин? – спросил Ван Нордхайм. – Они тоже были подделками?

Стелла рассмеялась.

– Мужчины были даже более фальшивыми, чем женщины. Для несведущего наблюдателя они были храбрыми воинами, искусными дипломатами. Стройные, мускулистые, они казались воплощением мужественности. На самом же деле они были совершенно не сведущими в любовных делах. Сознавая этот недостаток, венецианские мужья позволяли женам иметь приятеля – «чичисбея».

– Весьма необычно, – заметил Ван Нордхайм.

– Нет, – возразил Адам, – существование института жиголо – вполне почтенная традиция. Однако вернёмся к нашей истории.

Стелла сделала ещё глоток.

– Проблема с чичисбеями заключалась в том, что они были столь же неискусны в любви, как и мужья. Так что венецианские аристократки нигде не получали удовлетворения. Представьте себе разочарование девушки в первую брачную ночь, когда её супруг начинал раздеваться. Он снимает парик, и его лысина сияет в свете свечей, словно полная луна. Он снимает накладки с плеч и икр. Его юношеская стройность исчезает вместе с корсетом. Когда он снимает штаны с гульфиком, исчезают иллюзии о его мужских достоинствах. Последняя капля – когда он вынимает вставную челюсть и кладет в специальный стакан.

Женщинам было мало радости от таких любовников.

Антония (друзья называли ее Тони) отличалась большей смелостью, чем многие венецианки. У её супруга, достойного дожа, были кривые ноги и вставная челюсть, как и у большинства других. Приставленный к ней чичисбей средних лет имел покатые плечи и плешивый лоб. Ясно, что в таких обстоятельствах молодая женщина не отказывалась от развлечений на стороне.

Венецианская Торговая палата – так вы бы назвали это учреждение сегодня – распространяла слухи, что Венеция – «город любви», дабы привлечь туда побольше туристов. В рекламной кампании участвовали немытые гондольеры, вся страсть которых уходила на распевание романсов; на самом деле большинство их были платными агентами дожа и инквизиции.

И вот в городе распространились слухи о необычном приезжем: маге, алхимике, искателе приключений, возможно, шпионе. Его «везение» в азартных играх было настолько постоянным, что его уже выслали из нескольких стран. Загадочного человека звали Джакомо Джованни де Сенгаль, однако все знали его под именем Казанова.

– Итак, это был тот самый великий любовник. Полагаю, он был красив и одет по последней моде? – спросил Адам.

– Казанова вовсе не был красив или изысканно одет. У него был низкий лоб, густые брови и внушительный нос, который приводил женщин в возбуждение.

В отличие от большинства венецианцев, Казанова определенно был «любителем женщин». Они слетались к нему, как пчёлы на мед. Он обманывал их мужей и в постели, и за карточным столом. Везде: во дворцах и в карточных притонах – этот приятель сильных мира сего и любовник известных красавиц вызывал восхищение женщин и неприязнь мужчин. Ходили слухи, что он занимается магией.