Осколки Русского зеркала - Александр Холин Страница 23

– Трогай, Илья, трогай, – император упал на сиденье и даже не пытался вытереть слёзы, ручьём катившие из глаз.

Город остался позади, оставляя за собой право владения императорской памятью. Что принесёт Таганрог и принесёт ли – но будет так, как Богу угодно. Позади оставалась бурная и не очень благочестивая жизнь русского царя. Во всяком случае, так казалось самому Александру. Воспоминания нахлынули на его сознание, как бурная Нева в паводок. А ведь действительно, в 1777 году перед рождением будущего императора Государства Российского было большое наводнение. Вторым наводнением отмечено вступление Александра I на престол. И, наконец, прошлой осенью ноября седьмого дня тоже случилось наводнение. Правда, не такое великое, но все столичные гадалки и предсказатели в один голос принялись уверять народ, что не пройдёт и года, как на страну обрушатся великие перемены. А какие из перемен могут затмить смерть императора?

Александр был ещё не совсем уверен, что делает всё так, как Богу угодно, поэтому ещё раз перекрестился и чуть слышно промолвил:

– Господи, да минет меня чаша сия! Но не моя, а токмо Твоя воля да сопутствует этому…

Предместье Петербурга показалось императору знакомым. В этих местах, конечно же, он проезжал неисчислимое количество раз, но в предутреннем тумане окрестности российской столицы напомнили императору не менее живописные окрестности Парижа. Господи! Как же давно это было! Вспомнилась, прежде всего, самая модная в Европе госпожа Ленорман. Эта гадалка, ворожея и предсказательница открыла великосветский салон, где принимала довольно известных в Европе людей. С посетителями у госпожи Ленорман проблем не возникало, потому что даже в трудные военные годы падения империи Наполеона и оккупации Парижа различными иноземцами, в её салоне всегда присутствовали гости.

Французским сенатом русскому царю Александру I был дарован титул Благословенного и Талейран, ещё не утративший своего влияния в руководящих органах Франции, позволил себе пригласить русского царя в салон госпожи Ленорман.

Император согласился не под давлением этикета. Просто он тяготел к мистике и был уверен, что вся история человечества тесно связана с мистическими мистериями во все века и во всех странах. Возможно, этот вопрос оказался бы спорным, но российский император безоговорочно последовал за Талейраном и не пожалел.

Госпожа Ленорман, на первый взгляд ничем не отличалась от обыкновенных дам, но необыкновенная линия поведения делала её авантажной. Встретила гостей хозяйка в экстравагантном платье, поверх которого была накинута красная атласная мантия с золотыми вензелями. Она приветливо поклонилась именитым гостям, но тут же повернулась к мужчинам спиной и сделала знак рукой, приглашая следовать за собой.

Войдя в соседнюю залу, Александр отметил, что сия зала у госпожи Ленорман предназначена для проведения различного рода мистерий. Стены этой довольно большой комнаты пестрели плакатами с таинственными изречениями на неизвестных языках, картинами с изображениями чудовищ и сцен жизни потустороннего мира и необыкновенными китайскими фонариками, внутри каждого из которых находилась плошка с маслом и горящим в ней фитилём. Особое место возле одной из стен занимало венецианское зеркало в резной раме и стоящими перед ним поставцами для свечей. Стоит ли говорить, что свет в комнате тоже был завораживающий.

Мадам Ленорман показала мужчинам на два глубоких кресла, стоящих посреди залы в центре необычного ковра, по которому разбегались лучи восьмиконечной звезды и по кругу, венчавшему звезду, была сделана надпись латинскими буквами, но на таком же непонятном языке.

Место гадалки было в том же круге восьмиконечной звезды, но на стуле-пуфике за небольшим столиком, покрытым зелёным сукном. Мадам, ни слова не говоря, раскинула на сукне карты таро и произнесла низким грудным голосом:

– Знаю, Государь, о беде вашей, а произошла она давно. Вам тогда ещё двадцати четырёх лет не исполнилось.

После этих слов Александр, удобно устроившийся в кресле, неожиданно вздрогнул. Именно в это время произошла кончина его батюшки Павла Петровича в Михайловском замке. Цесаревич горько страдал об утрате, ибо никогда не желал смерти своему отцу, особенно от рук негодяев. Но что произошло, то произошло. Уже став императором российским, и научившись вкушать плоды самодержавия, которые далеко не часто бывают сладкими, Александр постоянно чувствовал угрызенья совести за смерть отца. Ведь могло же быть всё по-другому! Но сделанного не воротишь. А отец уже несколько раз являлся во сне, будто бы приглашал посетить его в нынешнем Зазеркалье.

– Эта болезнь мучит вас до сих пор и рана не зарубцуется, – продолжала госпожа Ленорман. – Только покаянием лечатся такие недуги. Но у вам хватит времени для покаяния. Я вижу, что половина вашей жизни будет посвящена поклонению дамам, а вторая половина меня поражает, ибо, если бы вы не являлись Государём, то я с уверенностью могла бы сказать, что сейчас беседую со старцем… Впрочем, когда придёте ко мне в следующий раз, мы через зеркало попробуем разглядеть вехи жизненного пути, расставленные для Вас Господом…

Этот эпизод вспомнился Александру потому, что жизнь во дворце всегда приносила царствующим особам свои плюсы и минусы, от которых иногда было просто некуда деться. Юный Александр Павлович с одинаковой непосредственностью уживался при дворе бабушки Екатерины Великой и при дворе отца Павла Петровича. Он рано научился бессовестно восторгаться правами человека и гражданина перед бабушкой и получать величайшее удовольствие от маршировки и фельдфебельского покрикивания на солдат. Его учитель Лагарп славил свободолюбие. Однако перед ним всегда был свободолюбивый, но самодержавный пример Екатерины и Павла, который испытывал влечение только к прусской муштре.

Именно эти примеры научили цесаревича бессознательно сочетать в сердце своём то, что считается несочетаемым: Гатчинский плац с философией Руссо или французскую революцию с крепостным правом. Ему с ранних лет приходилось лавировать средь совершенно разных бурных потоков разума, бытия, существования и не терять равновесия.

Мадам Ленорман оказалась права, ибо увлечение дамами – была одна из маленьких страстей будущего императора. Наверное, всё потому, что семейная жизнь будущего венценосца почти сразу сложилась несчастливо. Заботливая бабушка в шестнадцать лет женила цесаревича на принцессе Баден-Баден Дурлах Луизе-Марии-Августе, которая при принятии православия была крещена как Елизавета Алексеевна.

Четырнадцатилетняя принцесса и красавец цесаревич были на вид такой изумительной парой, что Екатерина Великая уверилась в будущем благополучии этой семьи. Молодая принцесса была нежной, хрупкой и даже какой-то воздушной. Робость и очаровательная женская неуверенность сочетались в ней с большой душевной восприимчивостью. Она казалась в меру умна, но склад её ума и капризный характер был окрашен нереальной мечтательностью и фантастическим романтизмом. Вероятно, она создала уже какой-то свой воображаемый мир и всё, что происходило в настоящем мире, воспринималось в сравнении с выдуманным. Собственно, у юного цесаревича сложился почти такой же характер, и будущая императрица во многом походила на своего супруга.