Канон, звучащий вечно. Книга 3. Любовь на Итурупе - Масахико Симада Страница 23

– Мы с тобой пообещали обмениваться друг с другом историями. Я собиралась когда-нибудь рассказать тебе и об этом. Души моих умерших возлюбленных опечалились бы, сохрани я все в тайне от тебя.

Нина смотрела на стену отрешенным взглядом, словно видела на ней лица своих любимых. Вдруг, как будто вспомнив о чем-то, она достала из бумажника маленькую фотографию и положила ее на стол.

– Это Борис, моя первая любовь. Я говорила тебе о парне, с которым мы обменивались стихами в Хабаровском университете. Это и есть Борис. Он утонул в озере.

Она сказала об этом спокойно и буднично, как человек, который с детства осознал неизбежность смерти. Наверное, они сфотографировались в автомате: прыщавый, ослепительно улыбающийся Борис, рядом с ним – Нина, с пухлыми щеками, с детским выражением лица.

– Нам было по девятнадцать. И мне и Борису. Мы собирались пожениться через два года. Борис – моя первая любовь. Он учился на юридическом факультете и хорошо плавал. В старших классах школы он побеждал на чемпионатах Дальнего Востока. Его мама, тоже пловчиха, участвовала в Олимпиаде. Мы познакомились на занятиях японским. Борис посмотрел на меня и спросил:

– Как дела, Нина?

Я удивилась: откуда он знает мое имя, ведь мы видимся впервые? Но потом выяснилось, что он ошибся, принял меня за свою подругу детства, тоже Нину, с которой мы были очень похожи.

Прошло около десяти месяцев с нашей первой встречи, начинались летние каникулы, и мы решили провести вместе несколько дней. Мы сели на поезд в Хабаровске и по Сибирской железной дороге поехали на озеро Байкал. Путешествие в плацкартном вагоне было похоже на нескончаемый праздник, веселый и шумный. Вначале случайные попутчики относились друг к другу настороженно, но потом все перезнакомились и сблизились: пели песни, пили за знакомство, вели задушевные разговоры.

Я видела Байкал впервые. В его спокойной глади, словно в зеркале, отражалось голубое небо. Я зачерпнула ладонью воду. Она была удивительно чистой и холодной. Мне подумалось, что этой водой можно смыть все свои грехи. Я оглянулась: Борис разделся и с улыбкой смотрел на меня. Когда он видел воду, ему тут же хотелось плавать. Гены, наверное.

– Поплыли вместе, – позвал он меня, но я отказалась:

– Я без купальника, и вода холодная.

– Никто не смотрит, искупайся голой. Кто-то купается даже зимой в проруби, а сейчас в озере вода теплая, как в ванне, – сказал Борис и, не слушая мои просьбы: «Постой! Не ходи!» – бросился в воду. Я хотела позвать его на берег сразу, как только он вынырнет. У меня было такое же нехорошее предчувствие, как перед самоубийством отца. Но Бориса не было видно. Даже если он нарочно, чтобы испугать меня, задерживал дыхание под водой, в таком холодном озере долго не вытерпишь.

В одно мгновение я поняла, что Борису плохо. Я видела, как он хватается обеими руками за грудь, как сжимает зубы, как судорожно напряжены все его мышцы, как постепенно он опускается на дно. Борис молил о помощи. Он звал меня, свою мать, Бога: «Нина, мама, Господи, спаси!» Я слышала его. Не помня себя, в одежде, я кинулась в воду, протягивая Борису руки. Но он пропал. Я вглядывалась в прозрачную воду, его нигде не было видно. Вскоре холодные воды Байкала сковали мое тело, мне стало трудно дышать. Какой-то человек заметил меня издалека, прибежал и вытащил меня на берег. Я кричала: «Спасите Бориса! Борис утонул!» Мужчина сурово покачал головой, и я поняла, что никто не сможет спасти Бориса. Здесь не было никого, кто плавал бы лучше, чем он.

Тело Бориса нашли на следующий день. Скрючившись в позе эмбриона, оно качалось на воде в ста метрax от берега, только ягодицы белели на поверхности, как поплавок.

Наверняка он хотел проплыть подальше под водой, чтобы испугать меня, а потом вынырнуть там, где я не ожидала, и помахать мне рукой. Глупенький. Как будто он занимался плаванием для того, чтобы утонуть. Сейчас я думаю, что моя судьба решилась на берегу Байкала. Я должна была тверже возразить Борису, когда он позвал меня, удержать его. А я поверила, что профессиональному пловцу ничего не страшно. Эта уверенность оказалась сильнее моего предчувствия. Но я ошибалась.

– Ты сказала, что видела, как он тонет.

– Я не понимаю, как я это увидела, как услышала. Ведь я распрощалась с этими способностями. Но у меня в ушах до сих пор слышен голос Бориса: «Нина, мама, Господи, спаси!..» Он всегда твердил, что не верит в Бога, а в последний миг звал его на помощь. Бедный. С тех пор, когда я вижу озеро или реку, даже простую лужу, я всегда вспоминаю тонущего Бориса.

Нина сказала, что в день смерти Бориса она угощает его любимым яблочным пирогом. Съедает две порции: за себя и за него.

– Уже поздно. Давай на этом остановимся. Сегодня полнолуние. Вот и Млечный Путь виден. Я пойду пешком.