Проигрыш - дело техники - Сантьяго Гамбоа Страница 23

— Мне не нужна победа!

— Сосредоточьтесь на чем-нибудь еще, займите свой мозг каким-то делом, — настаивал Гусман. — Трудность в том, что любовь — такая же дурная привычка, как пристрастие к азартным играм, порок, не имеющий материального воплощения, а значит, нечего удалять из организма, чтобы излечиться.

Распаляясь, Гусман все больше повышал голос, пока дверь в палату вдруг не отворилась. Вошла медсестра, неся на блюдечке таблетки. Силанпа понял, что ему пора.

На обратном пути он размышлял над словами Гусмана. Конечно, со стороны все ясно и легко, когда не чувствуешь постоянной боли, засевшей в кишках раскаленной занозой. «Я абсолютно трезв», — вспомнил Силанпа и остановился возле магазинчика, где выпил одну за другой три копы агуардьенте. Слишком уж ополчилась против него действительность в последнее время, чтобы не пожелать изменить ее. Да только это безнадежно, сказал он себе, в задумчивости сидя над своим «ундервудом»: действительность — единственное, от чего не спрятаться и не убежать. Она всегда нас найдет и настигнет.

Войдя в квартиру, Силанпа увидел на полу письмо, которого днем не было. На конверте стояло его имя, а сверху логотип: «Турецкие бани „Земной рай“. Внутри он нашел лист бумаги с условиями вступления: заполнить анкету, приложить фотографии и выслать чек на двадцать тысяч песо. В случае одобрения его кандидатуры Силанпе предоставляется право однократного посещения „Земного рая“ и пользования всеми услугами в счет вступительного взноса. Лишь после этого ему вручат карточку постоянного члена натуристского клуба. Примечание гласило, что в одиночку приходить бесполезно и даже неэтично. „Земной рай“ по своим философским принципам в отношениях человека с природой опирается прежде всего на общепринятые моральные устои, а потому посетители допускаются исключительно парами».

Силанпа сунул листок в свой чемоданчик и нажал на кнопку автоответчика. «Силанпа, это Моника. Неужели все так серьезно? Уже девять вечера, а я, как дура, сижу у телефона и жду твоего звонка!»

Он проглотил комок в горле, вытер повлажневшие глаза и стал слушать дальше. «Говорит Эмир Эступиньян. Докладываю: Лотарио Абучиха готов ехать в воскресенье в Тинху на поиски известного гаража. Конец связи».

Силанпа почувствовал на себе укоряющий взгляд муньеки.

— Да, я по дороге выпил немного, — виновато произнес он и соврал: — Только две стопочки, клянусь!

На кухне он открыл дверь холодильника и тут же захлопнул: ничего съестного там не было. Что же делать? Звонить Монике не хотелось. Идти в кино не хотелось. Мысль возникла сама собой из ничего: Кика! И Силанпа помчался с визжанием покрышек на поворотах, проскакивая перекрестки на красный свет.

Ощущая животом и грудью влажное тело Кики, он вошел в ее плоть с блаженным чувством, будто очутился в храме, устроенном в парилке. И все-таки, сколько же ей лет?

— В зависимости оттого, кто вы такой: если полицейский, то двадцать, если клиент — шестнадцать. Что вам больше нравится?

— То, что на самом деле.

— Этого я и сама не знаю.

Ему пришлось наобещать Кике с три короба, чтобы уговорить сопровождать его, и в итоге она согласилась. Сначала повез угощать гамбургером в ресторан на углу 84-ой и 15-ой, а затем ей приспичило ехать в «Саломе» танцевать сальсу.

— Вы сами сказали — все, что захочу!

— Ладно, поехали!

Они пили пиво и танцевали, затесавшись в толпу влюбленных парочек. Возможно, Моника тоже приходила сюда с Оскаром, как раньше с Силанпой. Не исключено, что они и сегодня здесь были и ушли совсем недавно, устав танцевать, и теперь сидели, погасив свет, и тихонько разговаривали — наверное, о нем, о Силанпе, о времени, потерянном для них по его вине. Примерно в четыре утра Кика начала зевать, и Силанпа пошел расплачиваться.

— Куда теперь? — поинтересовалась она.

— Ко мне домой, нам надо выспаться.

— Ха-ха, выспаться! Больше всего вам сейчас надо поставить меня на четвереньки! Ах ты, поросенок! — игриво добавила Кика, клюнув его губами в глаз. — Уж я-то знаю вас, мужиков!

Силанпа молча взял ее под руку и отвел к машине. Ему вдруг сделалось грустно оттого, что такая молодая девушка, совсем девчонка, уже привыкла во всем видеть ложь и обман.

У него дома Кика первым делом выдвинула все ящики, открыла дверцы шкафов, кладовки, холодильника; включила и выключила телевизор, разузнала у Силанпы про муньеку и велела снять с нее вуаль, включила радио и некоторое время слушала музыку, перескакивая с одной станции на другую; налила себе в стакан кока-колы, но, не притронувшись к ней, тут же открыла банку с оливками и попросила виски. Потом направилась в ванную, спросив у Силанпы разрешения принять душ, и наконец, оставшись в одних трусиках, упала на кровать со слипающимися от усталости глазами.

— Завтра тебя ждет сюрприз, — пообещал ей Силанпа.

— Какой?

— Повезу тебя в одно очень любопытное место!

— Куда?

— Недалеко от Боготы, завтра узнаешь!

На загородное шоссе они выехали уже ближе к полудню. Кика напевала вместе с радио и заставляла Силанпу останавливаться возле каждого очередного лотка на дороге, чтобы купить фрукты, меренгаду, клубнику со сливками… Силанпа молча наблюдал за ней с некоторой завистью; наконец не удержался и спросил:

— У тебя когда-нибудь было по-настоящему плохо на душе?

— Да, когда убили брата, — ответила она с набитым клубникой ртом. — Он был на два года старше меня. Ему всадили три пули в Сьюдад-Боливаре.

— Как это случилось?

— Лучше не спрашивайте, не люблю говорить об этом.

Они поплутали недолго, пока Силанпа не заметил издалека сосновый частокол. Кика засмеялась, прочитав на вывеске: «Земной рай».

— Кика, у меня к тебе просьба, не распускай здесь язык, разговаривай только со мной, я потом все объясню.

Дверь открыл довольно неприветливый мужчина. Силанпа протянул ему конверт с приглашением, и тот окинул его изучающим взглядом.

— Пройдите в кабинет.

Они вошли.

— Позвольте узнать, для чего вы хотите вступить в клуб?

— Мы устали от городской суеты, от лицемерия и ханжества. Захотелось сменить обстановку, вот мы и решили приобщиться к философии натуризма.

— Прекрасно, прекрасно… Проходите в парную, раздевалка находится вон там.

У Кики широко раскрылись глаза. Ей предстояло раздеться догола и присоединиться к мужчинам и женщинам, которые, также нагишом, расположились в нескольких комнатах, беседовали, читали газеты! Это ее рассмешило.

— Пошли в парную!

В первые минуты Кика покашливала, но по мере того как от жары стали раскрываться поры, мышцы приятно расслабились, ей начало нравиться.

— Здорово, и кафель такой красивый!