Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать - Алексей Слаповский Страница 23

— Вот, вхожу в квартиру, живу здесь. Будьте свидетелем.

Но соседи, опустив глаза, молча проходили мимо.

Он затащил к себе алкоголика из второго подъезда Диму Манаева, пил с ним весь вечер и всю ночь, утром Дима уполз, через день Джуравский спросил его:

— Как тебе у меня понравилось? Заходи еще.

Дима, несмотря на нестерпимую жажду, сказал, сглотнув сухую слюну:

— Я вас не знаю, гражданин, вы здесь не живете.

И быстро-быстро побежал к домоуправу, рассказал о своем поступке и получил от домоуправа один рубль семьдесят две копейки на портвейн армянский «Арарат».

Джуравский живет месяц, другой, милиция его выгнать стесняется, зная, что он сын своего отца и проживает в квартире отца, хоть пока и не прописан, времена, если вы помните, были советские, с огромной массой безобразий, но вот выкинуть, например, кого-то из квартиры на улицу или нанять человечка, чтоб прихлопнули дурачка в темном месте — таких обычаев тогда не бывало. Старались беззаконничать законным образом, легально.

И единственным легальным способом было — доказать факт непроживания Джуравского в этой квартире, что и делалось.

Джуравский пошел на уловки. Специально сломав водопроводный кран, он залил соседей внизу.

Соседи снизу, а именно подполковник в отставке Куйялло, замкнутый, но вспыльчивый прибалт, прибежал весь бледный, Джуравский радостно открыл, заявляя:

— Ну, залил, знаю! Проживая в квартире, не без этого! Живые же люди!

Куйялло прошел мимо него, починил кран руками и ушел. А домоуправ составил акт о неисправности водопровода в пустой квартире и сделал Куйялло бесплатный ремонт за счет общественных ресурсов.

Отчаявшийся Джуравский подловил домоуправа и закричал:

— Живу я здесь или я тебя убью, дядя Миша?!

— В проживании не замечен, — официально ответил домоуправ, наплевав на угрозы Джуравского. За годы своей должности он и не такое слыхал.

Джуравский заплакал.

Он стал жить в квартире молча и тихо — полагаясь на авось.

Но вот как-то встретился в подъезде с молодой женщиной Антониной, одинокой, привлекательной, которую он давно приметил. И сказал ей:

— Здравствуйте, Антонина, вы мне давно нравитесь. Я к вам влечение чувствую в мужском смысле.

— Да и я в женском смысле не прочь, — оглянувшись, шепнула со вздохом Антонина.

— Тогда милости прошу в гости! — воскликнул Джуравский. — Чайку! Шампанского!

— Я с незнакомыми людьми, не проживающими в этом доме, чаю и шампанского не пью! — опомнилась Антонина.

Джуравский обозвал ее.

— Ходят тут всякие! — классически ответила Антонина.

Тогда Джуравский стал пить и дебоширить в квартире и во дворе.

Никто не обращал внимания.

Джуравский по вечерам выходил на балкон и ходил по перилам, как циркач.

Никто не видел этого.

Джуравский кидал в соседей с балкона помидорами — и свежими, и гнилыми.

Они обтирались и шли себе дальше по своим делам.

Прошло полгода.

Преисполнившись мужеством, Джуравский пришел к домоуправу и сказал:

— Ввиду непреложного факта моего проживания в течение полугода в квартире номер восемь моего бывшего, то есть умершего отца, прошу оформить мою прописку согласно правилам.

— В проживании не замечен, — ответил домоуправ так же, как отвечал и раньше.

— Тогда и ты не будешь замечен в проживании, — сказал Джуравский.

И заранее приготовленным ножом зарезал домоуправа.

Вернее, хотел зарезать, но не сумел, домоуправ остался жив и через три месяца вышел из больницы целехонький, только шея дергалась из-за поврежденного сухожилия.

Джуравского посадили в тюрьму на семь лет.

Вот и все.

Вы спросите, где же обещанный счастливый финал?

А вот он: отсидев семь лет в тюрьме, Джуравский, будучи еще крепким и относительно здоровым пятидесятидвухлетним мужчиной, пришел к Антонине, которую не мог забыть и которая все еще жила одна.

Он сказал, что хочет жениться на ней.

Она согласилась — потому что теперь у него было определенное положение — без квартиры. А то была двусмысленность какая-то: и проживает и нельзя считать проживающим. Антонина же терпеть не могла двусмысленности, а еще более — общественного осуждения.

Свадьба была тихой, но приятной.

Соседи же теперь с Джуравским здороваются — и многодетные Ахеевы, и Акрономов, и подполковник в отставке Куйялло, и даже не помнящий зла домоуправ. Только алкоголик Дима Манаев не здоровается, потому что помер от пьянства шестого июля одна тысяча восемьдесят третьего года, в сильную жару.

30 января 1995