Черный и зеленый - Дмитрий Данилов Страница 23

Надо позвонить. Да. Надо.

Набрал семь цифр. Здравствуйте, можно попросить Марину. Марин, привет. Ага. Привет. Да ничего, нормально. А у тебя как. Ну слава Богу. Да я вот тоже. Ага. Ага. Понятно. Ну как ты насчет сегодня. Да? В смысле… Когда? Да? Ого… Слушай, а ты ничего не говорила. Ну, понятно. Да… Все ясно. Брюссель? Ну вообще. Слушай… Так это надолго? У… Ну ты бы сказала хоть. Не, ну как-то… Нет, я понимаю. Ну понятно. Подожди, ну чего ты. Да просто как-то в неведении. Как обухом. Я бы хоть знал. Ну, извини. Значит, только в декабре. Ну, понятно. Понятно. Слушай… Ну давай хоть провожу. Да? А, ну тогда да, лучше не надо. Понятно. Да… Ну ладно. Ну ты меня, честно говоря, огорошила. Да. Как-то я… Да нет, ничего. Ага. Слушай, ну что… Счастливо тебе съездить. Да, давай. Ну, удачи тебе. Счастливо. Пока. Пока. Да нет, ничего. Ну ладно, ну чего теперь. Ага, ну давай. Пока.

Вперил остановившийся взгляд в монитор.

На мониторе отображаются знаки, символы.

Встал, походил по комнате. Подошел к стене. Ударил по стене кулаком. Прислонился предплечьем к стене, лбом прислонился к предплечью, постоял так некоторое время. Походил по комнате. Подошел к окну и долго неподвижно смотрел на виднеющиеся на горизонте высокие дома.

Лег на кровать поверх одеяла. Машинально взял лежавший рядом на стуле журнал, машинально открыл, машинально пролистал несколько страниц с большим количеством изображений и малым количеством текста. Отложил журнал в сторону. Машинально взял лежавшую рядом на стуле книгу, машинально открыл на первой попавшейся странице, машинально прочитал.

Провалившись на экзамене, Тимофеев не пошел обедать, а отправился домой и, сняв тужурку, улегся спать. Приземистый, с серым лицом и всклокоченной желтой бороденкой, он лежал на спине и храпел. Над его лбом, изогнувшись, как удочки, нависли несколько жиденьких прядей, в которые слиплись его водянистые волосы. Полинялая синяя сатиновая рубаха выбилась из-под пояса, и между нею и штанами виднелась закрашенная раздавленным клопом нижняя рубашка. Мухи садились ему на лицо, и он, мыча, сгонял их рукой, но не просыпался. Он проснулся только вечером, когда уже не было солнца и электричество горело в лампе, брошенной после ночной зубрежки с незавернутым краном. Он вскочил, и, спустив ноги с кровати, взял правой рукой край левого рукава и стал тереть глаза. — Надо велеть самовар, — сказал он себе и пошел искать хозяйку. Ее не было в доме, и он вышел взглянуть во дворе.

Красная луна, тяжеловесная, без блеска, как мармеладный полумесяц, висела над задворками. На красноватом западе тускнелись пыльного цвета полосы, точно сор, сметенный к порогу и так оставленный. Было тихо-тихо, и хозяйка, сидя на ступеньке, закутавшись в большой платок, не шевелилась, не моргала, наслаждалась неподвижностью и тишиной. Тимофеев сел ступенькой выше и молчал. Так они сидели безмолвные и неподвижные, с глазами, устремленными на небо. Далеко-далеко просвистел паровоз. Хозяйка тихонько вздохнула и прошептала: — Фильянка. — Какая фильянка? — шепотом спросил Тимофеев. — Фильянская железная дорога. — И они опять замолчали и долго сидели тихие и затаившиеся, пока не открылось окно и оттуда не крикнули: — Дарья Ивановна, где вы? Нельзя ли самовар? — И мне, пожалуйста, — сказал тогда Тимофеев, встал и пошел к себе.

Глотал он чай и жевал ситный задумчиво: что-то значительное, казалось ему, было в тех минутах, когда он сидел на крыльце и смотрел на мутноватое, сулящее на завтра дождь, небо.

Господи, как же это прекрасно, всего три маленьких абзаца, но как же прекрасно, отложил книгу в сторону.

Что же делать-то, а. Что же делать. Вот ведь как. Брюссель. Да.

Некоторое время лежал неподвижно с закрытыми глазами.

Что же делать. А что делать. То же, что и обычно. Дела делать.

Надо уже ехать, пора уже.

Не хочется ничего делать, просто тупо лежать и все и все и пусть ничего вокруг не происходит.

Но надо делать. Надо совершать дела. Надо ехать.

Встал, подошел к телефону, набрал семь цифр. Занято. Набрал семь цифр. Занято. Надо почту проверить.

Программа дозвона дозванивается.

Открыл в программе ворд текстовый файл, пролистал, проверил количество знаков, закрыл, удалил.

Программа дозвона дозвонилась.

Почта. Пришло одно письмо, основным содержанием которого было не сердись и так получилось.

Ответить или не надо. Смысла нет. Ладно, надо ответить, хотя бы из вежливости.

Написал ответное письмо, основным содержанием которого было да, да.

Отправил. Отключился.

Набрал семь цифр. Здравствуйте, могу я поговорить с Павлом Иннокентьевичем. Это по поводу журнала, я у вас вчера был, помните. Да. Спасибо. Когда спрашивают: как вас представить, хочется сказать: сядьте поудобнее, закройте глаза, расслабьтесь, сделайте несколько глубоких вдохов и представьте и далее описание внешности. Здравствуйте, Павел Иннокентьевич. Я готов подъехать, как договаривались. В четыре? Да, нормально. Хорошо, я подъеду. Да, отлично. До встречи. Всего доброго.

Хорошо и удобно работать с большим начальством. Трудно и муторно — с мелким.

Может, почту проверить. Вдруг там что-нибудь. Мало ли.

Только что проверял, вообще-то. Перед уходом можно будет проверить, на всякий случай.

Порылся в шкафу, надел носки, джинсы, так называемую толстовку.

Хорошо летом, можно больше ничего и не надевать.

Проверил паспорт, права, техпаспорт, ключи, другие ключи, деньги, съемную панель магнитолы. Надо сумку взять, а то как-то несолидно на деловую встречу без сумки приходить.

Надо еще денег взять, надо будет заправиться. И чего-нибудь поесть купить. И зубную пасту. И дезодорант. И гель для душа. И картридж для фильтра воды. И еще чего-нибудь купить.

Все вроде.

Теперь проверить почту.

Программа дозвона дозванивается.

Сходил на кухню, выпил воды. Сходил в туалет. Вымыл руки в ванной.

Программа дозвона дозвонилась.

Почта. Вдруг что-нибудь есть. Вдруг все-таки. Ничего нет. Писем нет. Есть даже такое доменное имя — pisem.net, очень идиотское, что это за почта такая, которая называется писем нет, кто это придумал такое.

Отключился.

Ладно.

Надо ехать.

Закрыл почтовую программу, закрыл интернет эксплорер, и еще одно окно интернет эксплорера, и еще одно окно интернет эксплорера, и еще одно окно интернет эксплорера, и еще одно окно интернет эксплорера, вот это надо бы почитать, ладно, потом, закрыл программу ворд, закрыл программу виндовс коммандер, пуск, завершение работы.

Закрыл форточку. Посмотрел, не горит ли газ. Уже несколько дней его не включал, как он может гореть, а все-таки надо посмотреть, мало ли. Нет, не горит. Хорошо. Закрыта ли дверца холодильника, закрыта, все выключено, все взял, паспорт, ключи, деньги, права, техпаспорт, съемную панель магнитолы, все взял. Телефон забыл. Мобильный. И включить забыл. Так с ночи и лежал выключенным. Возможно, упущено несколько важных звонков. Вдруг звонил кто-нибудь по важному какому-нибудь делу, вдруг звонили предложить какую-нибудь очень выгодную работу, какой-нибудь огромный заказ, как же так, нельзя же так, несерьезно, что люди подумают, подумают, что это за деловой человек такой, у которого телефон посреди дня выключен, деньги у него, наверное, закончились, как могут у серьезного человека закончиться деньги на телефоне, нет, с таким человеком нельзя иметь дело, нельзя такому человеку предлагать выгодную работу, нельзя ему предлагать огромный заказ, он все сделает неправильно, напортачит, потому что раздолбай, потому что не может так быть, чтобы в рабочее время телефон был отключен или чтобы у человека не было денег на телефоне, понятно, если ночью, там, телефон отключен, спит человек или еще что, это понятно, или рано утром, но часов с девяти утра уже должен быть включен, а если не включен или если деньги на телефоне закончились, то это просто совершенно невозможно так вести дела.