Последний из миннезингеров - Александр Киров Страница 23

– Идиот, – добавил я.

Умка стал задней лапой соскребать с боков вылинявшую шерсть, лукаво поглядывая на меня карими глазами.

– Кормить его даже неохота, – буркнула возвышающаяся над нами на крыльце соседка, присматривавшая за стройкой, на время которой я переехал в пустовавшую после смерти матери квартиру.

Умка протянул мне лапу.

2

Кража случилась в ночь с пятницы на субботу, или с четверга на пятницу, или, что мало вероятно, со среды на четверг. Именно в среду ребята, которые строили мне дом, заходили в свое подсобное помещение, царство тени и отдыха в июльском зное, кладовую простецких, но недешевых инструментов, в последний раз.

Лес закончился. Ждали нового завоза. Завоз ожидался в понедельник, но в субботу утром мой давний друг Серега, бригадир на этой стройке, разбудил меня телефонным звонком. Через полчаса он же и привез меня на место преступления.

– Думал зашабашить по мелочи, пока простой. Зашел за инструментом. Смотрю: че-то не то…

3

Сарай мой воры брали просто и нагло. Выкрутили саморезы, на которые крепилась петля с замком, взяли из сарайки бензопилу, мотокосилку, перфоратор, канистру с разведенным бензином.

Шарили по сарайке в перчатках. Искали что-то, может быть, иконы. Рылись в книгах, сбросили на грязный пол фотографии моих родителей в траурных рамках, заглядывали в бачки, даже баян, то ли в насмешку, то ли по воровской потомственной педантичности достали из футляра и растянули все на том же полу.

После этого саморезы ввернули на место и ушли. Скорым шагом носили ворованное в машину, ждавшую их рядом, или бежали темной улицей в свои вонючие воровские норы, к алчущим денег самкам и отпрыскам, чья сущность, вопреки постулатам реалистического искусства и более позднего экзистенциализма, была предрешена не то что до появления на свет, а еще до самого зачатия.

4

Полдня мы с другом проторчали в милиции. После соблюдения всех формальностей вместе с участковым, следователем и старшим опергруппы вернулись к сараю. Отпечатки пальцев… Фотографии… Понятые… Бесчисленные подписи в документах…

Милиционеры сочувствовали мне, одновременно качали головами, с веселой ненавистью дивясь цинизму преступников. Эта ненависть граничила с любовью. А любовь была странной, заочной. Чувствовалось, что если бы внешнее подобие человека, из-за которого мы собрались здесь, возле сарая, замаячило где-то рядом и перед любым из трех стражей порядка встал бы вдруг выбор: убить или не убивать вора – судьба преступника была бы решена в сторону большого пальца, направленного к арене римского Колизея.

Следователь остался осматривать сарай. Участковый и старший опергруппы разошлись по соседям.

5

Сосед через дорогу, отбухавший у меня под носом автомастерскую в обход всех законов, пожал плечами:

– До пяти утра работал. Ничего. Тихо все было…

У нас были плохие отношения. Я говорил ему пару раз в лицо свое мнение о том, как это называется: чинить машины в жилом квартале, ежедневно собирая около своего ангара десятки людей разных привычек и нравов.

6

Другой сосед, заскочивший на шумок, качал головою и все шарил, шарил глазами по сараю, в котором все было и так перевернуто вверх дном.

7

Третий с ходу сказал:

– Это не п-п-по п-п-п-поонятиям, б… За это морду бить надо, б… Я найду… Ин-ту-иция подсказывает… Тока, чтобы благодарность… Дай двадцарик, а?..

8

Но на вопросы милиционеров все отвечали одинаково: «ничегоневиделиничегонеслышаливсебылотихо…»

9

– Как обычно, – констатировал через час участковый. – Все крепко спали, а если чего и видели, не скажут. Боятся.

Нужно было как-то отреагировать.

– Спасибо, что приехали, – поблагодарил я, изобразив на своей без спросу подергивающейся роже подобие улыбки.

– А куда б мы делись? – хохотнул следователь.

Они еще минут двадцать стояли у моего строящегося дома, так что я успел отдать им гарантийный талон на один из украденных инструментов. Талон я все никак не мог найти. Стал поднимать родительские портреты с полу – и увидел… талон этот самый. Гарантийный. И отдал.

10

После обеда лежал на крыше обворованного сарая, пытаясь загорать. Но даже солнце пряталось от меня за тучи. Вечером был ливень с грозой.

11

Когда я уходил с обворованной стройки, сосед-автомеханик, чиня чью-то машину, вынул свою голову из распахнутого капота, посмотрел на меня и улыбнулся неопределенно.

12

Умка невозмутимо ластился ко мне, а я избегал пса. Непонятная обида на четвероногого друга поселилась в моем сердце и не прошла ни назавтра, ни еще через день…

Умка ничего этого не замечал. Он был обычный пес. Дворняга.

13

Кража обрастала людским знанием о ней. Мать автомеханика твердила, что ночью опять приходили какие-то люди и стояли около крыльца, явно собираясь проникнуть в дом. Послевкусие от чужой беды никогда не было ей чуждо.

Другие советовали установить на сарае сигнализацию. Я соглашался, кивал, чтобы только скорее отвязались.

14

Утром меня опять разбудил телефонным звонком Серега. Кажется, только он один понимал, что на самом деле творилось в моей душе.

– Я насчет кражи, – буркнул бригадир.

– Ну.

– Мне тут сказали… Через улицу от вас слышали. С пятницы на субботу Умка лаял, выл. С ума сходил просто.