Вихри перемен - Александр Лапин Страница 23

По цветному телевизору идут новости. Сын Валерий сидит сбоку. Отставил в сторону чашку и говорит:

– Опять, смотрите, Горбачев выступает. Грустный такой. Что это он нам говорит, наш дорогой Михаил Сергеевич? – И через секунду: – Папа, слушай, он говорит, Советский Союз прекратил свое существование! Это как?

Андрей вдруг чувствует, что у него кружится голова. И все плывет перед глазами. Он слушает комментатора и не может поверить тому, что слышит.

Это шок. Самый большой шок в его жизни. В эту секунду он понимает, что он здесь, в Германии, – никто. И там, в Казахстане, он теперь тоже никто. Человек без имени, без страны.

Так в некоем оцепенении он сидит несколько минут. Пытается осмыслить происходящее. Нащупать хоть какую-то почву под ногами. Но мысли беспорядочно скачут в голове, никак не выстраиваясь хоть в какую-то логическую конструкцию.

Может, это все сон?

Но позади него раздаются какие-то короткие всхлипы и завывания. Он оборачивается, чтобы посмотреть. Жена стоит напротив него. И слезы у нее, как у ребенка, текут по щекам. Она их смахивает. А они текут и текут. Всхлипывая, она вытирает эти слезы и приговаривает, как в каком-то летаргическом сне:

– Андрюша! Поехали домой! Назад поехали. Домой, а?

И она, и сын одинаково смотрят на него с надеждой.

Честно говоря, он страшно растерялся. Сначала захотел закричать на жену: «Замолчи! Куда домой? Нету у нас дома! Ничего там больше нет! А квартиру? А работу где искать?»

Но сдержался. В чем она виновата? Разве могли они такое себе представить, что великая держава развалится на куски! И как «Титаник» уйдет в небытие.

Целая империя уплывает из-под ног…

* * *

Утром он побежал в переселенческий офис. Звонить в министерство иностранных дел.

Долго никто не отвечает. Видимо, еще слишком рано. Наконец далекий голос ответил. Алма-Ата или Алма-Аты, теперь уж и не поймешь, как называть, отвечает:

– Теперь все будет по-другому. Слышали? СССР больше нет. Мы самостоятельное государство. Независимое государство. Ждите…

И гудки, гудки, гудки…

Он лихорадочно набирает теперь уже московский номер. Тамошних бюрократов. Говорит. Мол, так и так. Я вот приехал в Германию. А у вас такое происходит. Как быть дальше?

А оттуда так заносчиво:

– Не беспокойтесь, товарыщ! Все будет нормально! Переждите пару месяцев. Все вернется на круги своя.

Красота, да и только!

После звонков в Алма-Ату и Москву он позвонил еще и в немецкое министерство иностранных дел:

– Что нам делать?

Из Бонна ответили просто:

– Теперь вы наши. Счастливого вам Рождества и Нового года!

* * *

Через два дня, прозвонив всех, кого только он мог достать в эти дни, Андрей понял на собственной шкуре простую истину: «спасение утопающих дело рук самих утопающих».

Знакомый, «настоящий» местный немец, некто по фамилии Вебер, дал бесплатный дельный совет. А потом и соответствующую рекомендацию, где надо: «Ты хоть и русский немец, а язык знаешь по-настоящему. Так что иди, мил человек, поработай в вечерней школе. Тут полно эмигрантов, которые по-немецки “ни бе, ни ме, ни кукареку”. Сможешь преподавать у этих албанцев, поляков, румын, русских, ниггеров, то есть, прошу прощения, у выходцев из Африки, заработаешь марки. А с ними и станешь настоящим немцем».

Короче, мир не без добрых людей. Так в системе дополнительного образования Андрей Франк начал свою новую жизнь на родине предков.

Часть III
Старатели третьей волны

I

Пустынен Синай. Золотой диск солнца едва наполовину поднялся над угрюмыми, серыми скалами. Моисей стоит на самой высокой из них.

И Бог заповедует ему: «Не убивайте, не прелюбодействуйте, не возжелайте ни жены ближнего, ни осла его…»

Солнце уже высоко. Окрыленный Моисей спускается в долину, отягощенный каменными скрижалями с драгоценным духовным грузом.

И что же он видит у себя в лагере? Маловерный народ Израилев собрал золото. Отлил из серег, колец, цепей и других украшений тельца. Установил его на постаменте. Поклоняется ему. Приносит жертвы и подношения.

Золотой телец стал его богом.

В гневе Моисей бросает наземь драгоценные каменные скрижали. И достает меч…

II

Теперь он настоящий москвич. Ничего, что район, где он поселился с семьей, находится далеко за Кольцевой автодорогой. Прописка-то все равно столичная.

Новокосино. Действительно, новенький, с иголочки спальный микрорайон, составленный из огромных многоэтажных панельных бело-голубых кубиков-домов.

Из таких же кубиков сложены: детский сад, школа, поликлиника, райотдел милиции. Все это вынесено в поля. Так что из окошек двенадцатого этажа Дубравину видны заснеженные подмосковные луга, перелески и даже еще почему-то не снесенные маленькие деревеньки. Одно слово – идиллия. Сельская пастораль в духе девятнадцатого века. Во всяком случае, есть, где погулять с детьми.

Одно плохо. На работу ему приходится ездить на перекладных. Сначала автобусом с пересадкой до метро. А от Савеловской чесать пешочком. Времени уходит уйма. Но и тут наметился прогресс. Владимир Протасов – коммерческий директор – взялся подвозить Александра. По пути.

Сегодня Дубравин, как обычно, спустился на лифте в подъезд. И очень удачно попал на конечную остановку автобуса. Там как раз подошел шестьсот шестьдесят шестой «Икарус». И ему удалось сесть. Теперь надо проехать с десяток остановок.

Но, несмотря на такое удачное начало утренней дороги, настроение у заведующего отделом кислое. Дело в том, что за завтраком жена долго смотрела, как он, оголодавший в Москве на столовских харчах, мажет масло на хлеб. А потом возьми и брякни:

– Саш! Ты бы так толсто масло не мазал! Мы теперь бедные!

Эк его тогда заело. Смутился он весь. Покраснел. Что-то буркнул в ответ. Одно слово. Попала она. Женщины, они ведь без иллюзий оценивают ситуацию. Не то что мужики.

Какая-то правда в этом есть. Семью он перевозил так, словно запрыгивал в последний вагон уходящего поезда. Свою роскошную по советским понятиям собкоровскую квартиру возле новой площади, где цветут летом алые розы, бьют фонтаны, журчат арыки, обменял на трешку в сером панельном доме за Кольцевой автодорогой. Да еще и доплатил за нее всеми имевшимися сбережениями.