Семь смертных грехов - Милорад Павич Страница 23

Через некоторое время девушка возвращается и приносит на подносе кофе и два рогалика с ореховым медом.

— Это я на ваши деньги купила, — говорит она и начинает есть, и вам теперь тоже удается утолить голод. Девушка пьет из мужской чашки со щитком для усов. Выпив кофе, показывает на чашку и спрашивает: — Знаете, что это такое? — И добавляет, не дождавшись ответа: — Если знаете, значит, читали Джойса, а если не знаете, не читали!

— Ты собираешься меня отсюда выпустить? — прерываешь ты ее рассуждения.

— Это от меня не зависит. Как вы можете выйти из зеркала, в котором вас нет? Разве что ночью, когда я сплю, если мне приснится, что вы вышли на улицу…

И следовательно, ты остаешься в комнате. Если это можно назвать комнатой.

Вечером она снова возвращается в квартиру, то есть в зеркало. Ты видишь, как она входит, как снимает блузку, будто тебя здесь нет, будто ты не существуешь. Душится духами «Чайная роза», красит сиреневой губной помадой обе свои груди, затем вырывает из головы два волоса, делает на каждом петельку, надевает их на свои соски и затягивает узлом. Соски разбухают, и она от удовольствия улыбается. Потом надевает белое платье, через которое ее грудь просвечивает, как два спелых плода. А в довершение всего укладывает волосы так, что они становятся похожи на крендель с изюмом из дрожжевого теста.

— Ну что, хорошо я выгляжу? — спрашивает она тебя, выключает свет и выходит из комнаты, оставив тебя в темноте.

Ты, конечно, ложишься на диван подремать. Что тебе еще остается делать?

Она возвращается около полуночи, скидывает платье и отправляется в наполовину отраженную в зеркале ванную комнату.

Потом она исчезает в спальне. Наверное, ложится спать.

Ты тоже решаешь еще немного поспать, но тебе мешает ее сон, хотя ты и не видишь, как она спит. Ты чувствуешь то, что снится ей там, в зеркале, за дверями спальни. А снится ей что-то на русском языке. На плохом русском языке. И это мешает тебе уснуть.

На следующий день она никуда не идет. Садится и обращается к тебе:

— Давайте немного поболтаем о бывших владельцах этого зеркала с дыркой. И об их судьбах. Где только это зеркало не висело, чего только не видело! Оно, например, видело все семь смертных грехов. Гордыню, прелюбодеяние, злопамятство, неумеренность в еде и питье, зависть, сребролюбие и праздность. Грехи эти смертельно опасны, потому что мы их почти не замечаем, когда грешим. Они выглядят совсем безобидными, кажутся частью человеческой натуры, а вовсе не грехами. В действительности же именно они являются источником всех остальных грехов… Вот вы, например, олицетворение праздности. И вам будет это доказано, только наберитесь терпения. Я не уверена, что сумею рассказать вам все по порядку, но все же лучше слушать меня, чем сидеть одному в темноте.

Тут глаза девушки стали совсем прозрачными, и она начала свой рассказ.

* * *

— Это зеркало далеко не всегда было самим собой. Когда-то давно оно было прудом с крохотным островком возле берега и лишь ночами напоминало оброненное в траву зеркало с дырочкой, в котором отражалась луна.

Если мы двинемся дальше, то попадем в дом под Савским мостом. Когда зеркало висело там, по адресу Черногорская улица, дом восемь, который принадлежал Димитрию Перовичу, оно было иконой. Иконой Богородичного Источника. И как говорят, чудотворной. Эта икона принесла счастье и исцеление одной белой цыганке, красавице, которая гадала женщинам по ступне, а мужчинам по пеплу из трубки. Исцелившись, цыганка подарила зеркало, то есть чудотворную икону, церкви. Во время войны церковь сгорела, краски на иконе потекли, а под ними оказалось зеркало, которое даже не треснуло. Какой-то ребенок нашел его на пепелище и принес домой, отец зеркало отчистил и продал, теперь оно уже не было иконой, теперь, как и раньше, оно было просто зеркалом с дыркой.

Люди говорят, что некоторое время зеркало висело в сновидениях студентки Даласены. Она была немного не в своем уме и поэтому ездила по разным монастырям и просила, чтобы там написали ее житие. Зеркало с дыркой висело в ее снах до того дня, пока у нее не убили ребенка. После этого зеркало угасло, и в сновидениях осталась только дырка…

А другие люди рассказывают, что дырка вбирала в себя звуки и разговоры, вливавшиеся в нее из того, что отражалось в зеркале. Когда зеркало с дыркой висело в столовой так называемого Дома, выкрашенного чаем, по улице Карагеоргия, сорок четыре, оно маскировало вделанную в стену акустическую воронку. Воронка была устроена таким образом, что каждое слово, произнесенное в столовой Дома, выкрашенного чаем, можно было услышать в соседнем здании, а про эту столовую рассказывали, что на ужин туда иногда приглашали покойников… Говорят, что, когда такие дела стали достоянием гласности, зеркало обменяли на какую-то птицу, а на стене осталась только акустическая воронка. Как бы то ни было, но сейчас мы с вами слышим друг друга только благодаря дырке в зеркале, и наши слова проходят через нее и в ту и в другую сторону. Одним словом, на этом немом зеркале есть говорящая дырка…

Рассказывая все это, девушка с русскими волосами сидела, откинувшись в кресле, под лампой, и внимательно смотрела на то, что было у нее в руках.

— Что это ты делаешь? — перебил я ее.

— Сами видите, не слепой. Вышиваю.

— Что же ты вышиваешь?

— Любовное послание.

— На платочке?

— Да, на платочке.

— Для кого?

— Для вас, конечно, для кого же еще?

Потом, когда работа была закончена, она прикрепила платок так, чтобы в зеркале со своей стороны ты смог прочитать ее послание. Слова были написаны задом наперед, и разобрать первую строчку удалось с трудом:

ябюл юавишыв коталп я

Когда же стало ясно, что читать нужно справа налево, ты прочел ее признание в любви:

Я платок вышиваю любя. Эта вышивка, Влад, для тебя. Сливы сладкой ты мне набери, Буду вечно тебе я верна, А умру — не моя в том вина… Ничего нет труднее любви, Мой платок навсегда сохрани.

— Кто он тебе, этот Влад? — спросил ты ее.

— Как кто? Вы и есть Влад. Я же вам ясно сказала, что пишу любовное письмо вам. Каждого, кому пишут любовное письмо, зовут Владимиром.

— А как зовут тебя? — спросил ты.

— Меня можно было бы звать Марией.

— Ну хорошо, Мария, я хочу у тебя кое-что спросить. Я заметил, что ты каждое утро причесываешься перед этим зеркалом с дыркой. Ведь правда?

— Правда.

— Значит ли это, что ты себя в нем видишь?

— Разумеется вижу, как же иначе?

— А меня в зеркале с дыркой ты не видишь. И не знаешь, как я выгляжу, да?

— Да, правда, вас я не вижу. Вас я могу только слышать через дырку.

— Как же ты пишешь любовное письмо тому, кого ты не можешь видеть?