Танец с жизнью. Трактат о простых вещах - Олеся Градова Страница 23

Тихое мурлыканье убаюкивало меня, как джазовый квартет во время светской презентации. Я вспоминал о тех днях, когда еще не был один, и вот также рядом со мной лежала любимая женщина, мягкая и доверчивая, как кошка. Ощущение бесконечности счастья, полное нежелание куда-то двигаться, созерцательность собственного внутреннего пространства и причудливых поверхностей ее тела… Так я нарушил первый пункт договора, потому что начал думать о другой.

Далее я нарушил второй пункт, потому что до меня донесся запах печеного на углях мяса и голоса моих друзей, приступивших к водке на бруньках — кульминации сегодняшнего вечера. Меня звали. Возвращался ритм обычной мужской жизни, наполненной охотой за дичью, за деньгами и за женщинами.

— Вот это зверюга! — Один из моих соплеменников обнаружил меня на опушке рядом с большой дикой кошкой. — Не двигайся! — Он щелкнул затвором охотничьей двустволки.

— Эй, не стреляй! — крикнул я и вдруг почувствовал, как пушистое кольцо у моих ног окаменело, а шкура окрасилась бурой кровью.

— Это же зверь-оборотень, ты не представляешь… Скажи спасибо, что я спас тебя… Как ты мог так близко ее подпустить? И где твое ружье? — Он подбежал к зверю и стал осматривать жертву. — Шкура порченая, жаль, но голова обалденная, забираю, если ты не против!

Я последний раз взглянул в ее зеленые глаза, обращенные куда-то в небо, как будто там, в выцветшей сини, было что-то удивительно красивое, и пошел в ту сторону, откуда доносился дымный запах шашлыка.

Так я нарушил третий пункт договора. Потому что остекленевший и чужой взгляд некогда обращенных с такой нежностью на меня глаз вызывал чувство безнадежной жалости, но не любви.

— Черт, вы не представляете, это же случается раз в жизни — встретить кошку-оборотня, а еще и подстрелить ее! — Товарищ гордо и победоносно бросил рыжую в полосках тушу возле костра. — Только не пугай меня, что она говорила с тобой человеческим голосом! А то знаешь, всякое народ рассказывает, бывает, что она охотников сума сводит, а они потом жить не могут, а если покусает — таг. в крови остается «дикий яд», после чего человек становится «полузверем».

— Да ладно байки травить, не фига она не разговаривала, — пытался соврать я. — Мне вообще показалось, что она ручная, из цирка, знаешь, как медведей дрессированных выпускают на охоту для губернаторов, чтобы порадовать вери импортант пёрсонз…

— Вот потому и оборотень, что смотрит своими глазами и гипнотизирует. Ты же абсолютно нереальный был, когда я тебя нашел. Есть ее мясо нельзя, вредное, можно только на чучело пустить.

Господи, как же далеко может зайти человек в желании сохранить свидетельства своих невероятных подвигов. Показывать кичливо трофеи и рассказывать охотничьи байки на манер легендарного Барона из Боденвердера.

— Слушай, а она тебя точно не покусала… не пьешь, не ешь, — заволновались друзья.

— Это он от шока, не может поверить, что живой остался.

Пластиковый стаканчик наполнился правильной жидкостью, и воспоминания минувшего дня постепенно уходили на задний план. Голова стала мутной, несмотря на качественный напиток, в висках прощупывался пульс. Угли меняли накал, как будто костер переключили в температурный режим «минимум», и кто-то тронул струны гитары, вспоминая лейтмотив из «Юноны» и «Авось». Я не видел этой рок-оперы, или как нынче говорят, «мюзикл», и не понимаю, почему он в таком надрыве говорит своей любимой: «Ты меня никогда не забудешь, ты меня никогда не увидишь…».

Какие такие обстоятельства, кроме смерти, могут разлучить сердца? Разве есть такая сила, которая может преодолеть гравитацию двух тел, словно Создателем заточенных друг под друга до полного совпадения по резьбе и по группе крови? Зачем исполнять страдательные песни, если можно бросить все и просто быть рядом? Не расставаться. Не уезжать, не трястись в прокуренном вагоне, не «полуплакать, полуспать»… Не расставаться…

Дикая кошка, ты понимаешь, что наделала? Я же никогда не думал, что можно «не расставаться», просто хранить то, что есть, как реликвию Эрмитажа, как найденную при раскопках золотую монету. А не навешивать инвентарный номер и сдавать в пыльный архив, увлекаясь какими-то новыми безделушками.

— Ты куда?

— Отойду, надо справить нужду.

— Да ладно, иди за палатку, все свои… Эй, а ружье зачем берешь?

— А вдруг еще кто нападет… — Я прикидывал, как далеко надо уйти, чтобы они не услышали выстрела.

— Не валяй дурака, писай здесь и иди спать, а то на уток надо рано подниматься.

Подниматься на уток… А если у меня болит голова, а желудок хочет выпрыгнуть наружу через горло? Паленая все-таки водка на бруньках оказалась. Я залез в палатку, вытряхнув оттуда пару жужжащих кровососов, и рухнул между спящими товарищами. Первый раз на охоте, и такая фигня, а говорят — хорошее мужское дело…