Пресс-папье - Стивен Фрай Страница 23

Эта статья была написана для журнала «Арена».

Девять из десяти читателей, поведавших о своих предпочтениях, сообщили, что публикуемые модными мужскими журналами статьи, которые начинаются со слов «Когда я учился в Кембридже», непригодны для чтения и вообще ужасны донельзя. Мир достаточно грустен и без того, чтобы наводнять его воспоминаниями о никчемных, нахальных денечках, которые кто-то провел, катаясь в плоскодонке по Кему. Однако, я знаю, вы простите мне такое начало, поскольку то, что я расскажу, сможет расшатать сам фундамент британского общества, наделить генерального атторнея устойчивой головной болью и коренным образом изменить наше отношение к одежде, которую следует носить в будние дни мужчинам сорока и более лет.

Ну так вот, когда я учился в Кембридже, то испытывал достаточно естественное, как мне представлялось, желание, чтобы со мной вступил в тот или иной контакт пожилой, гомосексуально ориентированный преподаватель, который попросил бы меня пошпионить в пользу моей страны или против нее, неважно. Некоторые первокурсники стремились оказаться «замеченными» преподавателями постструктуралистами, которые предложили бы им написать что-нибудь этакое для «Стратегий различения» – издаваемого университетом деконструкционного и семиотического ежеквартальника. Другим не терпелось поведать миру о своих любовных отношениях с Богом. Третьих влекла мысль испытать на себе кой-какие из разновидностей секса, о которых они столь многое слышали в школе. А были и люди, просто желавшие, чтобы их оставили в покое, позволив им расти и развиваться, как то положено человеческим существам, или удовлетворялись возней с гребными лодками, или расхаживали, волоча за собой по земле плюшевых медведей и называя друг друга «дражайший, любимейший старый друг», – впрочем, рад сообщить, что последних довольно быстро истребляли в начале каждого терма небольшие, чрезвычайно мобильные штурмовые команды, оснащенные огнеметами из тех, что состоят на вооружении американской армии. В конце концов, Кембридж – это не Оксфорд. Я же, повторяю, всего лишь желал быть завербованным каким-нибудь облаченным в профессорскую мантию пидором, принадлежавшим к любой из крайних оконечностей политического спектра. И желание мое исполнилось – более или менее.

Всем нам хорошо известна английская одержимость шпионажем. Кто-то подсчитал, что журналисты «Спектейтора» отпустили на эту тему гораздо больше иронических замечаний, сочинили больше язвительных фразочек и произвели больше сбалансированных, трезвых оценок, чем даже по предмету куда более забавному – я говорю о росте числа священников левых убеждений. Что-то глубоко укоренившееся в английском характере заставляет нас пуще, чем к чему бы то ни было на свете, стремиться к жизни, наполненной предательством и вероломством; возможно, тут присутствует нечто анальное. А возможно, и не присутствует. Не исключено, что сам наш мир дает нам примеры иронии, порождающие в нас безумную тягу к жульничеству и коварству; не исключено и то, что причиной всему – наше высокоразвитое чувство отвращения к жизни. Так или иначе, почти наверняка является правдой утверждение, что если к какому-нибудь французу обратится чиновник французского правительства и попросит его доставить во время отпуска по определенному адресу небольшой пакет – за скромное вознаграждение и неизбывную благодарность Республики, – француз этот предложит названному функционеру пойти и удавиться в сортире. Британские же консульства, в каком бы углу мира они ни находились, каждодневно осаждаются англичанами, умоляющими использовать их в качестве курьеров, переносчиков шпионской корреспонденции, осведомителей, крыс, кротов или шпионов-совратителей, – испытательный срок можно не оплачивать, нет работы слишком грязной и требований чересчур непристойных. Каждый из нас уверен, что годится в герои «Идеального шпиона».