Ворон белый. История живых существ - Павел Крусанов Страница 23

Выпив кофе, решил посвятить утро предварительным сборам. Следовало подумать об экипировке: в чем попало скитаться по лесам–степям – не дело. Опять же – репелленты, накомарник, фляга, оптика, пластырь, медикаменты, сухой спирт… Этим я и занялся, производя ревизию платяного шкафа (нашлись камуфляжная куртка с нашивкой неведомой армии и разгрузочный жилет), сваленных на шкаф коробок с обувью и домашней аптечки. Вещи, которые следовало докупить, заносил столбиком в список на обороте чека за оплату связи. Пространства скромной белой полосы вполне хватило.

К половине четвертого стая собралась. Последними явились Одихмантий и Рыбак – эти всегда опаздывали, не в пример Матери–Ольхе, не по–женски пунктуальной.

Брахман начал с того, что ехать нам придется на своих колесах, поскольку поступающие в результате прослушки слоев сведения говорят о высокой мобильности Желтого Зверя, так что вполне возможно, встреча с ним ждет нас (если ждет) вовсе не на Алтае, а, по существу, где угодно. Исходя из этого, мы не должны быть связаны никаким расписанием, но способны на резвые перемещения. Известие несколько обесценивало добытые в ботанических хлопотах бумаги Матери–Ольхи, что, кажется, ее немного огорчило.

– Так, может, подождем его здесь? – предложил Нестор. – Раз он способен явиться где угодно…

– Нет, – твердо сказал Брахман. – Мы отправимся туда, где он находится в данный момент, и будем выманивать на себя притяжным загов?ром.

Князь обрадовался новости – он любил свой мощный, неприхотливый к субстрату рыдван и испытывал удовольствие, преодолевая на нем бескрайние пространства как по шоссе, так и по топям, и по козьим тропам. Да и вкус походной жизни, благодаря охотничьим вылазкам, знал не понаслышке, находя его здоровым и приятным. Ко всему, Князь поведал нам, что, привлеченные санкцией (слухи о которой каким–то образом все–таки просочились в мир внешний, хотя о Желтом Звере по–прежнему известий не было ни на волшебном экране, ни в сообщениях вещего гласа, ни в сарафанных новостях), к нему уже обратились с предложением о поддержке экспедиции представители топливной компании «Рапснефть», президент одного страхового холдинга, а также референт управляющего известным банком. В обмен на размещение логотипа фирмы в соответствующих местах первые предлагали золотую карту, по которой можно бесплатно заправиться на любой АЗС их сети, вторые готовы были оплатить ремонт всякой путевой поломки в ближайшем сервисе (с условием проведения на своей базе предварительной диагностики автомобилей и их технического обслуживания), а третьи давали весьма приличную безвозмездную ссуду на подготовку экспедиции и текущие расходы. Эти тоже ни словом не обмолвились о Желтом Звере, вероятно, не пытаясь даже вникнуть в смысл нашего предприятия и не вдаваясь в существо санкции, полученной от Объединенного петербургского могущества. Помнится, я говорил уже: санкция сама по себе действовала на них, как зрелище непорочности на совратителя.

– А что это за соответствующие места, на которых мы должны разместить логотипы? – поинтересовался Одихмантий, опасавшийся, видимо, за неприкосновенность своего тела, благо на голове его имелась хорошая площадка для рекламного модуля.

– «Рапснефть» предлагает фирменные дорожные жилеты, – пояснил Князь. – Страховщики и банк дают самоклейки. Банк претендует на капот, страховщики – на штурманскую дверь.

Постановили, что хоть до известной степени и позорно, но в складывающихся обстоятельствах – приемлемо. Тем паче, что на передние крылья машин, украшенные изображением белого ворона, никто не посягал. Рыбак, падкий на дармовщинку, возмутился, что не нашлось автопроизводителя, готового предоставить стае в качестве рекламной акции свои новенькие наипроходимейшие изделия, но его заткнули. Довольствоваться следует малым, ибо возжелаешь чужого – потеряешь свое. Затем поспорили, на ком поедем. Автомобили были у Князя, Матери–Ольхи, Рыбака и Одихмантия. Отправляться всемером на четырех машинах – расточительно. К тому же для передвижения по дурной дороге и пересеченной местности годились только железяки Князя и Рыбака – эти разве что по деревьям не лазали. Последнее обстоятельство и решило дело, хотя Мать–Ольха долго сопротивлялась, усматривая во всем происходящем пресловутое и никому, кроме нее, более не различимое гендерное тиранство. Сдалась лишь после того, как Князь с помощью Брахмана сотворил для нее в воздухе объемную картинку: во что превратится ее городской лакированный гибридник на отечественном большаке.

Еще раз подтвердили дату выезда – в понедельник, после Пасхи. До этого всем надлежало утрясти личные дела, чтобы в пути не тяготиться бременем провисших обязательств. Тем более что никакой гарантии исполнения их по возвращении давать мы были не вправе, поскольку самой возможностью возвращения обольщаться не стоило. Так Брахман и сказал.

– Куда же мы все–таки отправляемся? – Мать–Ольха бодрилась, стараясь выглядеть беззаботнее, чем чувствовала себя на самом деле.

– Возможно, за смертью, – успокоил женского брата Князь. – Смерть – ключевое событие в нашей жизни. Навстречу ему надо идти радостно, с высоко поднятой головой. Вспомните блаженного Августина: «Только перед лицом смерти по–настоящему рождается человек».

– Именно, – принял эстафету Брахман. – Чтобы перейти из повседневного малодушного состояния забвения бытия в ясное, тревожное и единственно достойное состояние сознавания бытия, нужны непоправимые, катастрофические обстоятельства. Только они могут вырвать человека из модуса обыденного прозябания, в котором он не способен помыслить себя творцом своей жизни и своего мира. В качестве таких обстоятельств смерть превосходит все иные. Смерть – условие, дающее нам возможность жить подлинной жизнью. – Брахман запустил пятерню в кудрявую шевелюру, озадаченный поиском итоговой формулировки, и изрек: – Возможно, физическая смерть способна разрушить человека, но совершенно очевидно, что идея смерти спасает его.

Странно, но я был благодарен своим товарищам за простую правду их слов.

– Давайте раньше времени не каркать, – не выдержал Рыбак, привыкший ставить и решать конкретные задачи.

– Почему каркать? Хорошей смертью должна венчаться достойная жизнь, – серьезно заявила проникшаяся идеей последнего часа Мать–Ольха. – Так говорили стоики. Конечно, еще много дел хотелось бы свершить, но… всех трудов не своротишь. А если кто–то из нас не готов в любой миг добровольно принять героический финал, – огненный взгляд в сторону Рыбака не оставлял сомнений, кому адресован упрек, – тем самым ставится под сомнение само достоинство его жизни.

На это ничего не смогли возразить ни деликатный Нестор, ни долгожитель Одихмантий, хотя по лицам их скользнула тень.

Напоследок осталось обсудить список необходимого в пути добра (я оказался подготовлен), на что мы потратили еще минут сорок. Когда решен был и этот вопрос, Рыбак, обнюхав стоящую на столе солонку, доверительно посетовал, что его гнетет печаль, так как ему очень нелегко дается мысль о скором расставании со своей деточкой, драгоценной госпожой хозяйкой – так бережно и услужливо именовал он ученую корректировщицу судьбы. Брахман посмотрел на Рыбака со значением, но слово сказал только после того, как у Матери–Ольхи зазвонила болталка и она, дабы не мешать совету стаи, с шумом поднялась, всколыхнула воздух и отправилась решать свои публицистические вопросы с новостными бюллетенями в коридор.