Расщелина - Дорис Лессинг Страница 23

Да, устная история должна быть творением и собственностью народа. Представьте себе, к примеру, кто и когда принимал решение сохранить историю конфронтации Мэйры и старух, кто бы ни был Мэйрой и кем бы ни были старухи. Можно с уверенностью утверждать, что старухи не приняли бы версию Мэйры. Кто принимал решение, что события должна держать в памяти именно эта соплеменница, а не какая-либо иная? То же верно и для хроник мужчин.

Наши записи пестрят анекдотами, высвечивающими старух в потешном свете, — и старухи наверняка не согласились бы ни с одним словом, единодушно принятым нами.

Мы должны согласиться, что как племя Расщелины, так и мы, мужчины, вели параллельную регистрацию со всем положенным вниманием и старанием, и это продолжалось долго. Века. И что произошло потом?

Некоторые полагают, что история продолжалась и продолжалась, но без значительных сдвигов, коренных изменений. Хронисты впадали в тон, показывающий, что время текло именно таким образом. «Они обычно…» или: «Как повелось…», «По издавна заведенному обычаю…», «И приходили они, и уходили они…» — все эти зачины подразумевают монотонность, неизменность, привычность мышления и действий. И я, как и другие историки, пришел к заключению, что столько времени протекло мимо хронистов, что они наконец сделали попытку перезапустить процесс активации общественной памяти.

Однако мы заблуждались. Произошло вмешательство в жизнь обеих общин, вмешательство столь серьезное, что приятности и непримечательности процесса их жизни и развития пришел конец.

В обеих историях первые упоминания о катастрофе включают слово «Шум».

Шумом фактически оказался ураган, похоже, нагрянувший с востока, ветер столь сильный, что

«Когда начался Шум… Шум продолжался… Мы не знали, откуда взялся Шум, иные обезумели…»

Древние люди сначала предположили вмешательство высших сил.

Перед тем как добраться до долины монстров и затем до берега Расщелины, ураган этот пронесся над всем островом из конца в конец, взбередил остров и взбесил море. Ветер выл и стонал, всхлипывал и хохотал; этакого Шума люди и вообразить себе не могли. Ветер сопровождал их всегда и везде, всю жизнь: ветер разной силы, чаще всего ласковый ветерок, иногда качающий толстые ветви, срывающий листья с деревьев, взбивающий крупную волну, но такого… Мы и сейчас не можем себе представить, что наслало этот Шум на несчастный остров. Что заставило ветер выворачивать с корнем целые леса и взламывать скалы, вздымать тучи ядовитой пыли и взвивать смерчи? И как долго это продолжалось? Какие природные силы ответственны за произведенные разрушения?

Утлые шалаши монстров улетели в реку или оказались разметанными в труху. В долине не осталось для них безопасного местечка, где можно было бы спрятаться. Орлам на вершине пришлось еще хуже. Многих из них ураган погубил, поранил, забросил куда-то вдаль. Монстры ползком, прячась за валунами, преодолели гору, добрались до пещер, где их встретили как спасителей, хотя чем они могли помочь запертым непогодой женщинам? Персонификации урагана — Шума — они не выработали, молиться оказалось некому, так я полагаю. Забравшись подальше от входа, женщины дрожали и плакали. О старухах в относящихся к этому времени записях упоминаний нет. Очевидно, прежние поумирали, а вновь состарившиеся не пожелали или не смогли добиться статуса Старых Их. В набитых битком пещерах начался голод. Бушевавшая стихия не давала возможности ловить рыбу. Костры погасли. Иногда парни отваживались выползать, собирать выброшенную на берег рыбу и иную привычную снедь. Ураган выгнал к побережью уцелевших животных из лесу, и парни убивали этих животных камнями и из луков, трупы животных тоже шли в пищу. Шум продолжался и продолжался, казалось, сейчас весь остров взлетит на воздух.

Что могло породить такой ураган? Откуда он появился? Хроники возобновились не сразу, но когда возобновились, отметили, что каждый ребенок рассматривался как драгоценный дар, к нему приставляли специального опекуна из старших. Опустошение среди обеих общин оказалось столь ужасным, что в хроники вошло размышление о том, что еще один такой Шум — и народ исчезнет. «Нас осталось так мало…» — печально замечает хронист.

Со времени Шума — большого ветра — в хрониках берега и долины появилась новая нотка. Ветер вдул страх в людей, которые прежде, как казалось, страха не ведали. Они оказались восприимчивыми к воздействиям. Внезапность Шума подействовала на них. Конечно, случалось недоброе в их жизнях и ранее. Иной раз смерть поджидала в глубине моря или в лесной чаще, еще чаще с треском проваливались казавшиеся беспроигрышными хитроумные мужские затеи, но почему Природа — наш друг! — вдруг оказалась способна на столь жестокое предательство?

«Что случилось раз, может случиться снова».

Шум показал, что они беспомощны.

Парни вернулись в свою долину, как только появилась возможность. Громадного леса, манившего своим изобилием, теперь было не узнать. Деревья вырваны с корнями и отброшены на большие расстояния, свалены в кучи и разбросаны. Зачастую лес повален, и деревья уложены с какой-то странной аккуратностью, рядками. По долине трудно даже просто пробираться. Не меньше людей пострадали птицы и животные. Места, где они жили, не узнать. Цветущая долина превратилась в перепаханное грязное болото.

Парни не вернулись в пещеры, они принялись восстанавливать что можно. Когда на место кормежки орлов выложили рыбу, сначала никто не появился. Потом прибыли первые калеки, с помятыми крыльями и переломанными ногами. Парни попытались оказать им помощь и даже послали в пещеры за женщинами, умеющими лечить. С этой поры орлы перестали враждебно относиться к женщинам.

С этого же времени начинается особая забота о детях обоих полов — в том числе и в аспекте историческом.

«Толки о том, что, когда родились первые младенцы-мальчики, их называли монстрами и плохо с ними обходились, — именно толки и более ничего.

Басни, исполненные глубокого психологического смысла. На самом же деле верить надо, что первые предки были пола мужского, а если спросят, как же они себя воспроизводили, то следует отвечать, что орлы высиживали их из яиц. Ведь неспроста почтение к этим великим птицам выражают мифы о нашем происхождении. Гораздо легче поверить, что прародителями нашими были орлы, даже олени, чем считать первое население полностью женским, а мужчин — лишь позднейшим достижением природы. Ведь мужчины украшены сосками, которые когда-то для чего-то использовались. Они могли рожать через пупок. Существуют и иные возможности, более вероятные, чем смехотворная теория о первенстве женщин. То, что мужчины лишь добавление к роду человеческому, — вздорная басня, ибо очевидно, что они самой природой задуманы как венец ее творения и первые во всем».

Этот фрагмент, без сомнения, принадлежит к мужскому варианту истории и относится к более позднему времени.

Постоянная тема всех хроник после Шума — сознание грядущей угрозы, неизбежной суровой опасности и, вследствие этого, постоянная озабоченность судьбой детей.

Времена, когда мальчики могли опасаться нападения женщин, давным-давно канули в прошлое. Теперь, если рождался маленький монстр, не было необходимости поскорей доставлять его в долину для выращивания и воспитания. Многие века назад, в самом начале истории, мальчики доказали, что они умеют присматривать за новорожденными — они научили олених кормить младенцев. Поэтому младших поручали присмотру мальчиков постарше. Они также часто присматривали и за маленькими девочками, которые просили своих матерей, прибывших в долину для спаривания, оставить их в этом живописном месте. Впрочем, некоторые предпочитали жить у моря. Но и у моря, и в долине дети, как девочки, так и мальчики, оставались желанными, любимыми и тщательно охраняемыми существами.