Институт сновидений - Петр Алешковский Страница 23

А тут телефон венгерский, кнопочный, желтый, зараза, как рябчик: «Пи-пии-пиии!»

Сразу встряхнулся, как спаниелька, трубочку бережно, что поноску к уху, доставил:

– Шишмарев слушает!

Строго так, четко. Гордится четкостью – без четкости да строгости порядку не бывать.

А на другом конце – председатель исполкома, и явно не в духе:

– Шишмарев? Шестокрылов беспокоит! Ты почему туалет не чистишь?

– Какой туалет, Савватей Иванович?

– Как эт какой, етишкина мать, ты что, с луны свалился? Мне за твой туалет перед итальяшками краснеть, а ты ваньку валяешь? За кем временный туалет на Солихе числится, за мной?

– За мной, за мной, Савватей Иванович, но экспедиция…

– Шишмарев, а Шишмарев, ты меня хорошо слышишь? Даю три дня сроку, а там – хоть руками выгребай, ясно? Экспедиция меня, етишкина мать, мало волнует, ты б лучше подивился, что председатель исполкома говном заниматься должен. Все, отбой, Шишмарев. Не выполнишь – приглашаю на ковер!

Трубочку положил, потом уже матюгнулся. Не злобно – так, как муха пролетела. Лучшего, конечно, занятия судьба не могла преподнести. Ну что за жизнь такая пошла, спрашивается? И всё – ученые! В гробу б их видал: палец покажи – по локоть отхватят. Ан не пройдет такое кино – уберут, никуда не денутся!

Ручки потер, хихикнул даже, пиджак накинул, в зеркало погляделся, галстук поправил, взял со вздохом папочку – для солидности. Вышел на крыльцо.

А всё почему? Как чуял – не хотел в палаты Сырцовские въезжать. Отбояривался. Но перевели, принудили. Временно. Уже десятый год идет. Памятник ар-хи-тек-ту-ры! Отопление дровяное – раз! Егерскую ставку золотую отдай истопнику – два! Туалет построил шестиочковый – загляденье, а не конструкция – моща! Три! Но ведь всякая сволочь, что на Солиху с экскурсией заворачивает, норовит сюда, к Шишмареву, к Шишмареву!

«За мной, что ль, числится?» – передразнил. Взял бы да и построил общественный. Эх, Рассея ты, Рассея…

Но – сам виноват. Сам пустил. А как откажешь? Профессора Колдина кто ж по старгородскому радио не слыхал, кто ж его, заразу, по ЦТ не видел – фигура… Пошел, напросился: «Мы тут у вас под боком раскопки закладываем…»

Раскопки… Не год, не два ямища простоит, эт ясно. Транспортер. Школьников там целый муравейник – приказом согнали. Сараи, лаборатории, навес от дождя. Отгородились сеткой железной – достопримечательность!

Но… – надо! Дело ясное – история! Историю Шишмарев уважает.

Толкнул калитку, вошел к ним на территорию. Носом потянул – точно! Пахнет! Хоть бы двери закрыли на такой жаре! Уберут, как миленькие уберут – вон у них сколько ребятишек в яме возится, и каждому плати. Чего-чего, а денег тут не жалеют, эт ясно! Ежу понятно!

Представился студентке – сидит за столом, книжечку красненькую читает. Попросил профессора. Глянула так недовольно – от дела ее оторвал, но поднялась.

– Пожалуйста, подождите минуточку, Петр Григорьевич сейчас поднимается.

И, правда, Петр Григорьевич уже поднимается. Аккуратно ноженьками по трапу: топ-топ-топ, крепко ставит на прочную сосновую доску – трапы из соток сколочены. Потирает ручки, спешит к Шишмареву. Улыбается, а глаз не разглядеть за темными очками. Жара, эт понятно.

Похоже, выгорит. Выгорит! В настроенье профессор.

– Андрей Евгеньевич, любезнейший, чем обязан?

Немного старомодно, но Шишмареву даже очень приятно такое обращение.

– Дела или так, решили заглянуть по соседству?

– Да, знаете, дела, так-то все не успеваю – работа…

– Прекрасно вас понимаю – к открытию готовитесь? Я ведь, знаете, в былые годы очень любил с ружьишком побаловаться. Ну, коли дела, извольте, я вас слушаю. Но нет, нет, не здесь, проходите в лабораторию – там никто не помешает. Наденька, – это профессор студентке, – проследите, чтобы сруб был нанесен на чертеж аккуратно, я проверю. Да, меня ни для кого нет – нам, как я понимаю, предстоит обсудить дело чрезвычайной важности. Государственное дело, вы понимаете, Наденька?

Четко у него, отмечает Шишмарев, и с юмором. Нет, точно, выгорит.

Они проходят в клетушку, Наденька смотрит им вслед, опять утыкается в книжку.

В лаборатории старый потасканный диван у стены, стол на козлах, неоструганная лавка, полочки по стенам. Профессор упокаивает свое пухлое тельце на диван, Андрей Евгеньевич пристраивается на лавке, папочку кладет на стол.

– Итак, я вас внимательно слушаю.

Очков, зараза, не снимает. Шишмарев – быка за рога – начинает с главного:

– Мне сегодня звонил Шестокрылов…

– Так-так, мы с Савватеем Ивановичем давние знакомые.

– Словом, туалет у нас один, так?

– Так-так, Андрей Евгеньевич, да вы не горячитесь, я слушаю.

– Вот я и говорю – туалет у нас один, а вас вон сколько. Туалет, значит, переполнен, а иностранцы видят. Нехорошо выходит, Петр Григорьевич, надо б убрать.

– Очень вас понимаю и полностью согласен. Я, заметьте, тоже всеми руками – за. Я-то этим туалетом не пользуюсь – несолидно как-то, но антисанитария полная, того гляди, СЭС прижучит. Совершенно с вами согласен, так за чем дело стало?

– То есть как? – кажется, все объяснил доходчиво. – У вас, значит, сколько народу, аж в глазах рябит, а у нас сколько? А машина, знаете, рублей в восемьдесят станет, придется ж левую брать, они сейчас все нарасхват.

– Знаете, Андрей Евгеньевич, я человек науки, привык доверять только цифрам, меня, знаете, эмоции как-то не убеждают. Вижу, и вы также человек дела. И чудесно. Вот вам, к примеру, скажут, что рябчик пошел на убыль, а я в воскресенье слышал – три самочки свистели, и что? Кого это убеждает? Да никого, правильно! Вот положите мне диаграмму или хотя б просчеты, сравните их с прошлыми годами, а там – изволь – выводы неоспоримые. Верно говорю?

Вот дьявол, он еще и охотник… но Шишмарев покорно кивает.

– Итак, давайте посчитаем, – профессор пододвигается к столу, берет с полки листик, карандашик и без всякой издевки спрашивает: – Не упомните ли, когда в последний раз чистили туалет?

– Да пока вас не было, всего хватало, он пять лет стоит и никому не мешал.

– Отлично! Кладем пять лет. А в чем прикажете измерять объем содержимого?

– При чем тут содержимое, Петр Григорьевич?

– Как то есть при чем, наш с вами объект нам и мерить, верно? Древние греки наверняка бы предложили амфоры, мы с вами, поднапрягшись, могли б придумать бочки, помните, в нашем с вами детстве лошади возили? И ведра хороши, да хоть стаканы, в конце концов.

– Да зачем вам это? – шутка, кажется, несколько затянулась.

– Подождите, подождите, я же не отказываюсь от решения проблемы, надо только договориться о методике подсчета. Дело земное, человеческое, следовательно, постыдного ничего тут нет. Пожалуй, положим литры. Кстати, в вашем заведении пять бухгалтеров да еще егеря, старший охотовед, машинистка, шоферы и, наконец, вы сами – человек с двадцать пять наберется?