Ключ Сары - Татьяна де Ронэ Страница 23

Это была наша маленькая игра. Во время каждого своего посещения я задавала ей вопросы. У меня это получалось вполне естественно, без малейшего притворства или напряжения. Мадам прекрасно знала, к чему я стремлюсь, но делала вид, что не замечает моих уловок.

Я получила массу удовольствия от ее рассказов о том времени, когда Бертран был еще подростком. Мадам вспоминала малейшие и очень интересные подробности. Оказывается, он был неуклюжим и неловким юношей, совсем не тем холеным денди, о котором я столько слышала. Его успехи в школе были весьма посредственными, он вовсе не был примерным учеником, как о том восторженно повествовали его родители. В четырнадцать лет у него произошла знаменательная ссора с отцом из-за дочки соседа, неразборчивой в связях крашеной блондинки, которая курила марихуану.

Однако случалось и так, что путешествия по избирательной памяти мадам Тезак не приносили мне никакого удовольствия. Зачастую там встречались долгие, мрачные пропуски и провалы. Она не могла вспомнить буквально ничего. В «плохие» дни она замыкалась в себе, как улитка в раковине. Она сидела молча, с недовольным видом уставившись в экран телевизора и выпятив подбородок.

Однажды утром она никак не могла сообразить, кто такая Зоя. Она постоянно спрашивала: «Кто эта девочка? Что она здесь делает?» Зоя, по своему обыкновению, отнеслась к этому совершенно по-взрослому. Но позже тем вечером я слышала, как она плачет, уткнувшись в подушку. Когда я нежно поинтересовалась у нее, что случилось, она призналась, что ей невыносимо видеть, как стареет прабабушка.

— Mamé, — обратилась я к ней, — а когда вы с Андрэ поселились в квартире на рю де Сантонь?

Я ожидала, что она поморщится, отчего станет похожей на пожилую хитрую обезьянку, и скажет что-нибудь вроде: «Ох, я совсем этого не помню…»

Но ответ ее прозвучал коротко и резко, как удар хлыста.

— В июле сорок второго года.

Я вздрогнула и выпрямилась, глядя на нее во все глаза.

— В июле сорок второго? — переспросила я.

— Совершенно верно, — ответила она.

— А как вы нашли эту квартиру? Ведь шла война. Должно быть, это было нелегко, не так ли?

— Вовсе нет, — весело и даже беззаботно воскликнула она. — Эта квартира освободилась как-то очень неожиданно. Мы услышали об этом от concierge, мадам Руайер, которая дружила с нашей прежней concierge. До этого мы жили на рю де Тюренн, как раз над магазином Андрэ, в тесной и убогой квартирке, в которой была всего одна спальня. Поэтому мы переехали сразу же, вместе с Эдуардом, которому исполнилось тогда уже десять или двенадцать лет. Квартплата, я помню, была совсем маленькой. В те времена тот quartier [26]не был и вполовину так популярен, как сегодня.

Я пристально посмотрела на нее и откашлялась.

— Mamé, вы не помните, это случилось в самом начале июля? Или в конце?

Она улыбнулась, явно довольная тем, что так отчетливо все помнит.

— Я прекрасно помню, что это был самый конец июля.

— А вы не помните, почему квартира освободилась столь внезапно?

Еще одна сияющая улыбка.

— Конечно, помню. Тогда состоялась большая облава. В общем, арестовали многих людей. Так что внезапно освободилось много мест, не только наша квартира.

Я молча смотрела на нее. Она не отрывала от меня взгляда. Внезапно глаза ее затуманились, когда она заметила выражение моего лица.

— Но как именно все произошло? Как вы переехали туда?

Она принялась бесцельно поправлять рукава своего платья, тщательно выговаривая слова:

— Мадам Руайер сказала нашей concierge, что на рю Сантонь освободилась трехкомнатная квартира. Вот так это и случилось. Именно так все и было.

Воцарилось молчание. Мадам перестала теребить рукава и сложила руки на коленях.

— Но, Mamé, — прошептала я, — вам никогда не приходило в голову, что эти люди могут вернуться?

На лице у нее появилось серьезное выражение, а в складках губ возникло болезненное напряжение.

— Мы ничего не знали, — произнесла она наконец. — Ровным счетом ничего.

Она опустила голову, глядя на руки, и больше ничего не сказала.