Кукольник - Родриго Кортес Страница 23

Он был уверен, что план сработает, но только на следующий день, ближе к вечеру, Джонатан всерьез приблизился к тому, чтобы исполнить свое обещание, ибо технология изготовления из мертвых ниггеров кукол, подобных Аристотелю, оказалась достаточно сложной.

Всех шестерых негров Платону пришлось аккуратно выпотрошить, затем набить мелко нарубленным, отдельно пропитанным черным смолистым «рассолом» и тщательно высушенным на солнце камышом, и только потом он тщательно зашил все отверстия и сказал, что первый этап завершен.

Джонатан, старательно преодолевая остатки отвращения, показал Платону, как именно следует одеть кукол, и даже начал придавать телам задуманные позы, и вот тут у него не заладилось.

Собственно, каждая черная фигура должна была воплощать конкретный грех. Один самый крупный негр с бутылкой и раковиной от устрицы вместо ложки должен был изображать обжорство и пьянство. Второй, помельче, мирно свернувшийся клубочком рядом со сломанной мотыгой, планировался как воплощение лени и безделья. Третий, с картами в одной руке и мешочком с бобами во второй, должен был отображать страсть ниггеров к магии и гаданиям. Четвертый, со стеклянными бусами в руках, — неистребимую тягу к стяжательству и воровству, а пятый и шестая — мужчина и женщина — олицетворяли собой прелюбодеяние.

И все вроде было правильно, и по отдельности куклы были хороши. Но когда Джонатан увидел всю композицию в целом, уже установленную на платформу сверху повозки, да еще с красиво одетым Аристотелем Дюбуа в центре, грудь его пронзила сильная боль. Всем своим видом куклы словно бросали вызов всему, что предлагал им белый человек, и откровенно демонстрировали весь набор своих истинных духовных ценностей. И даже стоящий с расставленными в стороны руками Аристотель только усиливал это впечатление, всем своим видом словно говоря: «Вот как следует себя вести, чтобы выглядеть, как я!»

Джонатан от души выругался и бессильно опустился прямо на утоптанный пол сарая. Задуманное рушилось на глазах.

— Можно сказать, масса Джонатан? — почтительно склонился перед ним Платон.

— Что тебе надо? — мрачно отозвался Джонатан.

— Не надо подкармливать духов.

— То есть? — заинтересовался Джонатан.

— Они еще не заслужили ни рома, ни бус. Их нужно просто подчинить.

Джонатан прищурился и тут же все понял. Вскочил, вырвал из одеревеневших рук бутылку из-под рома, раковину, бусы, подозвал Платона, и спустя два или три часа беспрерывных усилий, выворачивая куклам закостеневшие руки и ноги, чтобы добиться нужной выразительности, изменил все, до последней детали! Отошел и удовлетворенно покачал головой. Именно этого он и добивался.

Они стали похожи на детей Лаокоона, и теперь в судорожно и страстно воздетых к молчаливому небу черных мертвых руках стоящих на коленях кукол угадывалось невыносимое страдание, а лишенный одежды и от этого совершенно беззащитный, насаженный на нелепое деревянное тело Аристотель Дюбуа, он же — преданный служитель безвестного африканского божества Мбоа, настолько усиливал эффект, что каждый зритель мог прийти лишь к одному выводу: что угодно будет лучше такой судьбы.

Когда Джонатан подъехал к берегу протоки, караул был вымотан до предела. Но вместо того чтобы внятно объяснить, что делать дальше, юный сэр Лоуренс дождался, когда вслед за ним к берегу подъедет крытая холстом высокая повозка, подозвал к себе Джека и тихо произнес:

— Всем отдыхать.

— А с ними что? — устало мотнул головой в сторону протоки Джек.

— Я сам с ними управлюсь, — мягко улыбнулся Джонатан. — А ваша работа на сегодня закончилась. Завтра поговорим.

Джек непонимающе уставился на Джонатана, затем нервически хохотнул и махнул рукой остальным:

— Все, ребята, уходим.

— А как же ниггеры? — забеспокоились те.

— Я сказал, уходим! — зло отреагировал главный надсмотрщик и насмешливо добавил: — «Масса Джонатан» сам с ними будет управляться.

Надсмотрщики оторопели. Кое-кто начал препираться и даже решил выяснить, в чем дело, у самого хозяина, но Джек был непреклонен.

— Все, ребята, все. Хватит с нас этого цирка на колесах. И вообще, похоже, скоро нам всем придется работу искать.

Мужчины загудели, засобирались, а Джонатан проводил их внимательным взглядом и махнул Платону рукой:

— Давай!

Платон аккуратно подвел повозку к самому берегу, развязал стягивающие груз веревки, ухватился за край холста и сорвал его одним жестом. Кто-то слабо охнул, затем дружно заплакали женщины, и черные курчавые головы одна за другой покорно потянулись в сторону берега.

Преподобный Джошуа Хейвард счел своим долгом навестить поместье Лоуренсов, как только получил сообщение, что Джонатан снял надсмотрщиков с постов и отправил их всех отсыпаться. Уже по дороге он встретил направляющегося туда же шерифа, но злословить было некогда. Они стремительно проехали во двор усадьбы, выскочили из колясок и оторопели: мимо них, подхватив кастрюлю, степенно шла Сесилия. Чуть поодаль старательно перекрывали крышу молодые черные парни, и все вокруг дышало чисто южным покоем и гармонией.

— Вы что-нибудь понимаете? — повернулся преподобный к шерифу.

— Давайте-ка на плантации, — вместо ответа предложил тот.

Они снова забрались в экипажи, в считаные минуты добрались до угодий семьи Лоуренс, почти одновременно остановили лошадей и удивленно замерли. Рабы были там, где и положено, — в поле.

Не веря своим глазам, преподобный подозвал работавшего с самого края негра и внимательно присмотрелся. Тот опустил глаза, но, кроме этой вполне ожидаемой реакции, ничто не указывало на хоть какой-нибудь непорядок.

— Все вернулись? — хрипло поинтересовался преподобный.

— Все, ваше преподобие, — еще ниже склонился тот.

— А Джонатан как, вас не обижает? Говори, не бойся. Я тебя не выдам.

— Нет, ваше преподобие, — сказал негр и склонился еще ниже. — У нас очень добрый хозяин, дай ему Господь еще сто лет жизни.

Преподобный глянул на шерифа, шериф — на преподобного, и оба недоуменно пожали плечами. Такого они еще не видели.

Трудно сказать почему, но в счастливый финал преподобный Джошуа Хейвард так и не поверил. Тем же вечером он тщательно обошел всю черную деревню в надежде расспросить негров поподробнее и потерпел сокрушительное поражение. Во всей деревне не было ни играющих в кости или карты, ни пьяных.

— Бог знает что! — поразился преподобный.

Он прекрасно знал, что так быть не может; уже после первого весеннего урожая негры воровали часть хозяйского тростника, вручную сцеживали густой, липкий сок в пустые тыквы, и дней через пять брага была готова.

Понятно, что пить в любой день, кроме первого дня после сбора урожая и рождественских праздников, было опасно, но негры все равно как-то исхитрялись напиться, и любой сколько-нибудь внимательный надсмотрщик мог запросто отлавливать по два-три нетрезвых раба за вечер.