Всё и ничто - Араминта Холл Страница 23

В это время суток кухня казалась совсем иной. Рут видела ее такой, какая она на самом деле, и почувствовала признательность, что та ничего больше от нее не требует. Со времени появления Эгги она была идеально чистой, даже посуда после ужина вся перемыта и расставлена по местам.

Усевшись за стол и наблюдая за наступлением рассвета, Рут позволила мыслям освободиться от путаницы. Она подняла голову и увидела свое отражение в зеркале, прислоненном к стене в дальнем конце стола. Уставилась в него, стараясь разглядеть себя. Но создавалось впечатление, что ее вдруг поразила глаукома: как ни всматривалась она в свое лицо, оно казалось мутным. Подростком и даже после двадцати она была уверена, что хорошо выглядит, симпатичная, фигурка отличная. Но сейчас… Сейчас она могла разглядеть, как возраст подкрадывается к ее лицу, возвещает о себе морщинами и вмятинами, красными пятнами на щеках и тяжелыми мешками под глазами. Кожа казалась выношенной, почти прозрачной, как крылья бабочки, а волосы — безжизненными, как переваренные макароны. У нее даже появилась родинка на щеке, из которой, если не уследить, росли черные волосы.

И тело больше не было ее настоящим телом, она была в этом убеждена. В один прекрасный день она снова обретет чистую, тугую кожу своей юности, что позволит ей носить шорты, бикини и обтягивающие платья. Не эти пятнистые, балахонистые одежки, в которых она выглядит так, будто ее слишком долго вымачивали в чае. По крайней мере, она худенькая, но это не та худоба, которая требуется. Женщинам так просто быть либо слишком толстыми, либо слишком худыми. Идеал, к которому все стремятся, занимает почти невидимый промежуток; даже фотографии неприлично красивых моделей на страницах «Viva» специально обрабатываются для достижения идеала, так что, по сути, являются фальшивками. И это женщины, вызывающие такой восторг у мужчин, что те забывают закрыть рты в их присутствии, задыхаются и несут ерунду. Неужели это правда, думала Рут, проводя ладонями по телу и чувствуя, как кости выпирают из-под кожи, как будто им надоело поддерживать такую незначительную персону, как она.

Кристиан уверял ее, что трахал Сару не потому, что та красивее ее, хотя Рут была уверена, что красивее, и это было небольшим утешением. Любопытно отметить, что мужчины редко заводят интрижки с женщинами старше своих жен, если они более толстые или седые. К тому же она только с его слов знала, что он не считал Сару более привлекательной, но, если учесть, сколько он в то время врал, вряд ли стоило на эти его слова полагаться. Противнее всего было то, что это на нее так действовало. Почему это заставляло ее терять веру в себя и есть себя поедом, как личинки — разлагающийся труп? Он сказал, что дело вовсе не во внешности, это никогда не имело решающего значения. Ты единственный человек, с кем я хочу разговаривать, и наверняка это что-нибудь да значит. Да, она понимала, что он имеет в виду, но было что-то ужасное в том, что тебя променяли на девицу помоложе. И в осознании того, что совсем недавно его руки гладили более упругую молодую плоть.

Ее беспокоило, что, простив его, она невольно поставила себя в безоговорочное подчинение ему. Не возникло ли ныне между ними ужасное признание того факта, что она слабее, что будет цепляться за него при любых обстоятельствах? До замужества и рождения детей Рут была убеждена, что никогда не простит измены, и все же в период, когда ей требовалась помощь, даже чтобы выбраться из ванны, подумать об его уходе было немыслимо. Иногда она задумывалась — а не по этой ли самой причине он завел роман именно в то время, поскольку знал, что это может сойти с рук, даже если он попадется? И почему так водится, что решимость юности всегда с возрастом уступает место компромиссам?

Кристиан считал, что у него небольшое нервное расстройство. Он даже полгода ходил к психотерапевту, пытаясь понять, почему так поступил, но Рут догадывалась, что все это лишь для того, чтобы ублажить ее, доказать, что он всерьез чувствует себя виноватым. Не то чтобы она сомневалась в его искренности, в том, что он на самом деле хочет остаться, что весь этот роман, безусловно, ошибка. Но она часто думала, что они лишь заклеивали трещины бумагой, чтобы не слишком лезть вглубь, и что, возможно, им лучше бы разойтись. Она вспоминала все эти присловья, которые повторяли старые женщины, насчет того, что без причины мужчины на сторону не ходят, что нет дыма без огня и что место женщины на кухне.

В конечном итоге Кристиан объяснил свое поведение тем, что ему казалось, будто его выпихивают из его же собственного брака. Что после рождения Бетти его отодвинули в сторону, а Рут настолько влюбилась в свою дочь, что первый год даже не покупала ей кроватку. Затем последовала депрессия, которая наводила на него ужас, а позже, после выхода на работу, она чувствовала себе либо виноватой, либо слишком усталой, так что они были полностью лишены всякой радости. Вот он и решил утешить себя во время ее второй беременности и начал спать с другой женщиной. Разумеется, последнюю мысль он не излагал словами, в этом он признавался только в ее голове.

Для мужчин все по-другому, хотелось ей сказать, но она так и не рискнула это выговорить. Женщины их растят; мы отдаем им годы своей жизни, мы уродуем себя, наполняем свое тело чужими гормонами. Разумеется, мы не возвращаемся потом к норме. Черт, да вы, мужчины, даже половины всего не знаете. Как только появляется ребенок — все, мы уже больше не единое целое, даже после того как обрежут пуповину. Но чтобы Кристиан это понял, он должен переступить через себя, а на это никто не способен.

Рут помнила, как он объяснял ей все, когда они сидели за этим самым столом. Бетти уже спала, а Хэл еще не выбрался из нее. Она главным образом помнила, как держала все в себе, старалась не кричать, не ругаться грязными словами, не явиться к нему на работу и не вцепиться Саре в волосы, не посылать ему по десятку оскорбительных записок в течение дня. К тому времени, как она снова начала говорить с Кристианом по вечерам, она чувствовала себя так, будто съела слишком много дешевых гамбургеров и теперь те застряли у нее в горле. Но как только они стали разговаривать, она ощутила себя изголодавшейся, ей отчаянно хотелось узнать подробности, и она поглощала каждый кусочек информации в надежде, что хоть как-нибудь сможет добраться до сути.

Хуже всего было то, что Рут знала — и знает до сих пор, — что у Кристиана были основания; все, что он говорил, было правдой. Она знала, что должна взвалить на себя ответственность, но не понимала, почему должна нести весь груз вины или почему он должен был донести до нее эти основания таким способом. Только будь осторожна, сказала ей как-то Сэлли, когда она решила позволить ему остаться, не поступай так только потому, что чувствуешь себя уязвимой, делай это, если действительно хочешь, чтобы он остался. Но Рут тогда не могла разобраться в своих чувствах, не могла отделить свою потребность в помощи от любви к мужу.

Сэлли сказала еще одну вещь, это уже прямо со страниц «Viva». Если он оказался способным сделать это однажды, он вполне может сделать это снова. Разумеется, Кристиан божился, что это неправда, что он вовсе не хотел ей изменять, что никогда не изменял ей раньше. И Рут ему верила. Она знала, что глубоко внутри он человек порядочный, кому в случае необходимости можно было довериться. Она не беспокоилась, случалось ли такое раньше, и не задумывалась, посещает ли он клубы грязных танцев и не ищет ли себе новую пассию. Но она также знала, что он слаб, и теперь, сидя за кухонным столом, она осознала, что их жизнь катится по старой колее, а это опасно.