Час ведьмы - Крис Боджалиан Страница 23

Тут Кэтрин остановилась, глядя себе под ноги. Она вздохнула.

— Да, я слышала, как порой он говорил резко, но мне казалось, что по большей части он напоминал вам о ваших обязанностях.

Мэри подумывала о том, чтобы наказать девушку за подобную дерзость. Но в то утро ей куда сильнее хотелось понять образ мыслей Кэтрин, чем приструнить нахальную служанку.

— Ты считаешь, что я не выполняла свои обязанности подруги жизни и жены?

— Я не хотела оскорбить вас, а только сказать…

— Продолжай.

— Я только хотела сказать, что иногда вы говорили по-мужски категорично. Когда хозяин бранил вас, мне казалось, что это делается в надежде, что вы попытаетесь сдержать свою мужскую заносчивость. Его наставления всегда были продиктованы заботой о вашей душе.

— Кажется, больше всего моя душа заботила его, когда он был в подпитии.

— Но разве он когда-нибудь поднимал на вас руку? Я ничего подобного не видела. По-моему, это совсем не похоже на него, я вижу, что это справедливый и добрый человек.

— Разве я не была ему хорошей женой? — настойчиво спросила Мэри.

— Он был вам хорошим мужем.

— О, он был хорошим кормильцем. Я не жду, что ты переменишь свое мнение в этом вопросе. Но это не единственное, что можно сказать о муже. И ты предпочла не отвечать на мой вопрос. Почему?

Кэтрин шмыгнула носом.

— Хорошо, — согласилась она. — Из того, что я видела, — вы были хорошей женой. Но я знаю, что видели другие.

— Что ты хочешь сказать?

— Я не могу сказать большего. Это просто сплетни.

— Я благодарна тебе за то, что ты это понимаешь и признаешь.

— Вам не за что благодарить меня.

— И скажи мне: разве я не была тебе хорошей хозяйкой?

— Да, были.

— Тогда позволь, Кэтрин, я спрошу у тебя напрямую: ты правда думаешь, что я одержима? Ты когда-нибудь замечала, что я веду себя так, чтобы обо мне можно было сделать подобный вывод?

— Нет.

— Ты на самом деле искренне веришь, что я на твоих глазах совершала дьявольский ритуал или предлагала себя ему в качестве рабыни?

— Я не хочу говорить об этом в воскресенье.

— В таком случае когда?

Девушка ничего не ответила и, к вящему изумлению Мэри, пошла прочь от нее. Она протянула здоровую руку и схватила Кэтрин за рукав плаща.

Девушка в ужасе застыла, не произнеся ни слова. Она была красива, очень красива. Как могла она защищать или даже желать такого человека, как Томас Дирфилд, когда в городе были мужчины вроде Генри Симмонса и Джонатана Кука, — конечно, не именно эти двое, но слуги подобного сорта, — которые подошли бы ей куда больше? И тем не менее Кэтрин испытывала к Томасу нечто недозволенное: Мэри ясно видела это по ее лицу.

— Так когда же? — снова спросила Мэри безапелляционным тоном.

Вместо того чтобы ответить на вопрос, Кэтрин собралась с духом и произнесла таким напыщенным тоном, что Мэри рассмеялась бы, не представляй эти слова для нее опасность:

— Мне известно лишь одно, мэм: вы бесплодны и желаете ребенка. Вы взяли зубья Дьявола и пестик и в ту ночь с их помощью творили некое темное колдовство. Я знаю, что я видела.

С этими словами она вырвала руку и быстро пошла по улице к дому, где Мэри когда-то думала начать новую жизнь и создать семью.

В понедельник утром Мэри подумала, что ей стоит сходить к нотариусу: по той простой причине, что она нервничала и находила успокоение в аккуратности и неоспоримой внимательности этого человека. Она помолилась, но хотела услышать и доводы этого дотошного профессионала своего дела. Но когда Мэри проходила мимо столба позора, эшафота и ратуши, она услышала свое имя. Из шумной толпы на рыночной площади вышла Констанция Уинстон.

— Мэри Дирфилд, — повторила она, и Мэри постаралась подавить тревогу из-за того, что ее зовет женщина, не принадлежащая к кругу местных прихожан. К тому же она прекратила общение с Констанцией после того, как ее травы и чаи не помогли ей зачать ребенка, и теперь чувствовала себя вдвойне хуже: презренной и слабовольной.

— Здравствуй, Констанция, — ответила Мэри. Она не была уверена, что прежде хоть раз видела эту женщину в центре города. Все их встречи происходили в скромном доме Констанции на перешейке. Мэри ходила туда тайно, чтобы не привлекать внимания к своим посещениям.

— Мы давно не виделись.

— Это так, — кивнула Мэри. В голосе Констанции она услышала упрек. Эта женщина знала, что Мэри ее избегает. — Я была очень занята в последнее время.

— В последнее время? Видимо, у тебя выдался очень занятой год.

Констанция была на голову выше Мэри и держалась с той же аристократической величественностью, что и ее мать. У нее были зеленые глаза, седые волосы она аккуратно собирала под чепец, а морщины на лице никоим образом не умаляли ее красоты. Констанции было за пятьдесят, и сегодня она надела алый плащ с подкладкой коричневого цвета. У нее были средства, об этом говорила не только ее одежда, но и тот факт, что ее бы оштрафовали, оденься она не по своему статусу.

— Так и есть. Я…

— Ты не должна передо мной оправдываться, — перебила ее Констанция. — У тебя нет никаких обязательств передо мной.

— Нет. Просто…

— Просто ходят слухи, — сказала Констанция, указав на эшафот. — Кажется, сегодня будет тихий день. Никого не наказывают и не вешают. И как мы проведем этот понедельник?

— Думаю, то, что никто не преступил закон, говорит только о достоинствах нашего сообщества.

— Чушь. Это говорит лишь о том, что преступники либо не раскаялись, либо их еще не поймали, — или, может быть, магистраты просто давно не собирались.

— Может быть, — согласилась Мэри. — Собрание назначено на следующей неделе.

Констанция поразмыслила над этой новостью и продолжала:

— Ну да, конечно. Они будут решать твое будущее, верно? Я слышала. В последнюю нашу встречу ты хотела зачать ребенка от своего мужа. Теперь ты хочешь отдалиться от него настолько, насколько позволит закон.

— Как уже сказала: у меня было много дел.

— Представь, что было бы, если бы крапивный чай подействовал. Удача на твоей стороне.

Мэри вытянула левую руку, по-прежнему обернутую тканью.

— Не думаю, что готова согласиться с этим. Если тебе известно о моем намерении развестись с Томасом, то, должно быть, ты слышала и о насилии, которое послужило тому причиной.

— Да. Мне говорили, что послужило катализатором: довольно агрессивный компонент, который открыл тебе глаза.