Это всегда была ты - Никола Хотель Страница 23

Я замечаю, что его янтарные глаза могут смотреть не только вызывающе и уничижительно, но и очевидно искренне, и это повергает меня в замешательство. Кроме того, мне хотелось бы знать, чем я якобы удивила его, но не хочу делать ему одолжение и расспрашивать.

– Ты удивила меня своей пиццей, – добавляет он, словно читая мои мысли. – Я не думал, что ты умеешь готовить, но это было очень вкусно.

Ну, здорово.

– Я не готовила ее, а только выкладывала овощи и сыр на тесто. Это не требует особых талантов. У тебя тоже без труда это получится.

– И все-таки даже эта мелочь меня уже удивила, – ворчит он. – Все, пошли.

Я сдерживаю ругательство. Ашер не ждет моего ответа, он просто тянет меня за собой. Мой правый бок все еще болит, и я едва могу напрягать ногу, поэтому я стискиваю зубы.

– Кстати, я часто думал о тебе.

Он тянет мою руку за плечо, чтобы лучше поддержать меня. Мне неприятно, потому что я вся вспотела, но, похоже, он не обращает на это внимания. Кроме того, Ашер тоже потный, размышляю я, и от этого у меня в горле становится совсем сухо.

Ашер продолжает:

– Мне было интересно, чем ты занимаешься, какие у тебя друзья, какую музыку ты слушаешь – то есть кроме Шона Мендеса – и как ты освоилась со своей учебой в университете. В общем, ничего суперважного.

Я делаю осторожные шаги, одновременно издавая шипение сквозь зубы.

– Забавно. За все эти четыре года я не заметила ни капли твоего интереса. – Неужели я хочу обвинить его? Да, хочу. – Четыре года или, по твоему летоисчислению, наверное, около тысячи женщин спустя, – быстро объясняю я.

Он поправляет меня:

– Собственно, только… двенадцать. Но кто вообще считает?

Маленькая ямочка возле уголка его рта теперь хорошо видна, и хотя меня раздражает его самодовольство, только поэтому я не могу сердиться на него. Рука на моей талии хватает меня крепче, и я ощущаю тепло Ашера через тонкую футболку, когда он бормочет:

– Или, по твоему летоисчислению, ровно четыре года, месяц и восемнадцать дней.

Я рывком останавливаюсь, и Ашер нервно проводит свободной рукой по волосам. Он избегает моего взгляда, только на мгновение открывает рот, как будто хочет сказать еще больше, но секунды проходят без его дальнейшего комментария.

На мгновение я потеряла дар речи. Как он может всего в двух предложениях сначала перечислить своих женщин, а потом сказать что-то настолько приятное? Неужели он запомнил дату, когда меня в каком-то смысле изгнали из семьи? Я снова медленно выдыхаю, жалея, что у меня нет под рукой Хедвига. Потому что, если и стоит там что-то написать, я бы прорисовала каждую букву этой фразы и украсила бы ее цветами. Возможно, цветов было бы даже очень много.

Я думаю о том, что обязательно сделаю это своей самой красивой кистью, как только окажусь в моей комнате.

– Кстати, ты могла бы и позвонить разок, – говорит он. – Представь себе, можно не только ждать звонка, но и самой сделать шаг.

– Да, ты прав, – выдавливаю я, не желая показывать ему, насколько все это выбивает почву у меня из-под ног. Ашер сказал мне что-то приятное, и меня шокирует, как много это значит для меня. Медленно я продолжаю хромать, но не могу думать ни о чем, кроме этих слов и пальцев, впивающихся в ткань моей футболки. Даже если мой разум знает, что это ничего не значит, я все же чувствую, как мое тело реагирует на него. На его тело и на его слова. И сейчас я не знаю, что значит больше. Мое сердцебиение ускоряется, а кожу начинает покалывать.

Двенадцать женщин. Я издаю тихий стон.

– Болит? – Ашер кивает в сторону моего бедра. – Ты издаешь такие странные звуки, это меня очень беспокоит. Как будто чужой вот-вот вырвется из твоей грудной клетки.

– Да, – бормочу я. – Мне больно. И эти звуки называются стонами. Это то, что произносит человек, когда испытывает боль, черт возьми. Или когда…

Вот черт.

Грудная клетка Ашера снова начинает дрожать.

Я сердито смотрю на него:

– Только не смей этого произносить, ладно? Даже если я только что предоставила тебе замечательную возможность поиздеваться надо мной, просто оставь это. Не умрешь же ты, если промолчишь хоть раз.

А может все-таки умрет. Ашер издает такие же странные звуки, как и я. Не могу поверить, что я теряю рассудок от одного вида его полуобнаженного тела. Боже мой, это же просто кости, мышцы, кровь и немного жировой ткани. Слишком мало жировой ткани, думаю я, прикусывая нижнюю губу.

– Ладно. – он хрипло втягивает воздух. – Я просто заткнусь. – Ашер посмеивается, а когда его дыхание становится спокойнее, он искоса бросает на меня любопытный взгляд. – Ты действительно хочешь уехать в субботу?

– Во всяком случае, как можно скорее. Тебе не следует бояться, что я стану действовать тебе на нервы в течение нескольких недель, хорошо? Я не знаю, что твой отец хочет обсудить так срочно, но я гарантированно не задержусь дольше, чем потребуется, чтобы посмотреть сезон «Девственницы Джейн». Так что можешь расслабиться.

Он хмурится, словно обдумывая это про себя.

– Какой сезон? – спрашивает он. – Это который шестой?

Больше всего мне хочется врезать ему между ребер, но его шрам удерживает меня от этого. Ну хорошо, шрам Ашера, мое больное запястье, а также тот факт, что его торс голый.

– Шестого нет. Пятый – заключительный сезон.

– Ладно. Я уже подумал, что ты хочешь дождаться возобновления съемок.

Ашер начинает ухмыляться. И это тот момент, когда я выбрасываю свои запреты за борт и все же прописываю кулаком ему между ребер.