Человек у руля - Нина Стиббе Страница 23

Чарлз В. Бэйтс

сантехнические работы и уничтожение вредителей

в удобное для вас время

Тел. Блейби 337

Позже мама сидела и постукивала ноготком, покрытым бесцветным лаком, по напечатанному имени, а выпив достаточно, но не чересчур, позвонила и попросила проверить бойлер.

– Меня беспокоит выброс газов, – сказала она, – вы же понимаете, у меня дети.

Мы с сестрой переглянулись. Раздраженно и сердито. Этого человека не было в Списке, и он не имел никакого права вот так вот являться. Проблема заключалась в том, что он выглядел как Фрэнк Синатра, – правда, как весьма потрепанный Фрэнк, у которого белки голубых глаз по утрам красные, а в остальное время желтые.

Чарли Бэйтс мазнул взглядом по нашему «поттертону».

– Да он, блин, газит направо и налево.

Чарли постичь не мог, как мы все еще живы. Он залпом осушил стакан с виски и скрежетнул зубами, будто ему противно, после чего объяснил маме, какие есть варианты: «Я его заберу, выкину, а вам поставлю новый или навсегда уйду из вашей жизни».

– А что с ним не так? – спросила сестра.

Чарли ее проигнорировал.

– Да, что же все-таки с ним не так? – спросила мама.

Но Чарли не занимало обсуждение принципов работы каких-либо механизмов, и он не желал объяснять, что с ними так или не так.

– Ему пиздец, солнышко, – сказал он.

Затем, прямо на следующий день (тоже жаркий), Чарли Бэйтс, к нижней губе которого приклеилась сигаретка, вытащил «поттертон» из закутка, проволок его через кухню к черному входу и по сходням запихнул в свой трейлер. Выглядело это так, будто красивый мужчина из вежливости танцует с толстухой. Комбинезон он так и не надел. Галстук слегка обвис, а нарядная рубашка потемнела под мышками.

Затем он угостился кофе, сдобренным виски, и, размахивая веником, с криком «Вон отсюда, ублюдки!» изгнал из кухни пару бездомных крыс, которые, похоже, нашли приют за бойлером.

Мы все отвернулись от брезгливости. Возможно, это были крысы, а возможно, нет. «В том-то и дело, – сказала я себе позднее, – если ты не смотришь, откуда тебе знать, взаправду это или нет?» И я пообещала себе в будущем сохранять хладнокровие.

Услышав о крысах, мама замахала руками, завизжала и заметалась по кухне в своем бикини, встав на цыпочки и расплескивая кофе.

– О боже мой, Чарли! – простонала она своим аристократическим голосом. И почти обняла его, что нас весьма напугало.

Новый бойлер был заметно меньше и в пятнах ржавчины, а за его установку мама заплатила намного больше ста фунтов наличными. Отсчитывая деньги в потрескавшиеся пальцы Чарли, она посмотрела прямо ему в глаза и сказала:

– Приходи ужинать, Чарли Бэйтс.

– Что? Я, сюда, ужинать, когда?

И мама сказала:

– Когда угодно, сегодня, завтра, или можем куда-нибудь сходить.

И пока мы втроем на них пялились, они, поедая друг дружку глазами, условились поужинать «У Вонга» в следующую пятницу.

– Значит, «У Вонга», я за тобой заеду, – сказал Чарли Бэйтс.

И мы с сестрой снова переглянулись. Дело сделано. Возможно, в ресторане или после него что-то пойдет не так, но хоть немного радости Чарли Бэйтс принес, а может, и много.

За несколько дней до свидания в ресторане «У Вонга» мы поехали в город. Маме нужно было заехать в «Стайнер» на Хорсфэар-стрит, чтобы там посмотрели на ее волосы и, возможно, подрезали кончики. В «Стайнере» она обычно ходила к Джеральдо – безусловно, лучшему стилисту во всем Лестере и восточной части Центральной Англии. Он получил несколько премий за свои методы и результаты. Он с одинаковой охотой стриг и мужчин и женщин, вот только больше всего он любил длинные волосы, а они чаще встречаются у женщин.

Если Джеральдо был занят, мама заходила в другой день. В «Стайнер» можно было записаться заранее, но мама была не из тех, кто записывается, когда дело касалось ее волос. И вообще.

Джеральдо не просто подравнивал кончики, даже если вы зашли просто подровнять кончики. А мама никогда ничего другого не делала, только срезала полтора дюйма. Мы часто ездили с ней на Хорсфэар-стрит, потому что поблизости находились другие дела: сходить к зубному, или в обувной магазин, или в театр. И нам нравилось смотреть, как Джеральдо подравнивает мамины волосы, так что нас все устраивало.

Для начала Джеральдо, закрыв глаза, энергично расчесывал ей волосы, затем руками подбрасывал их в воздух, как будто бы это были не волосы, а деньги, которые он неожиданно нашел в сундуке в пещере на берегу моря, а потом он брал одну прядку и разглядывал ее, покручивая так и этак, поднося к свету, потирая между пальцами, и слушал эту прядку, и нюхал ее, а потом спрашивал маму, как она сама, как у нее на личном фронте, как мы, как ее менструация и много ли вина она пьет, а мама смеялась и отвечала, что пьет виски, а он грозил ей пальцем.

Моей маме нравился Джеральдо, потому что он любил ее волосы – длинные волосы, обрамлявшие красивое, худое и совсем ненакрашенное лицо. Прямые, но с намеком на волну на концах. Джеральдо не просто любил длинные волосы, он преклонялся перед длинными волосами. У него самого были длинные волосы, которые он зачесывал налево, так что челка лежала поперек лба, напоминая бандану.

В тот день, прямо перед свиданием с Чарли, мы зашли в «Стайнер» и мама села в кресло Джеральдо, чтобы он подровнял ей кончики, и он уже спросил, как она, и подбросил ее волосы вверх, как вдруг положил расческу и сказал, что перед стрижкой ему нужно прийти в себя, и на несколько минут ушел в служебное помещение, а мама в это время пила кофе.