Футбольная горячка - Ник Хорнби Страница 23

.

Всем известно, что распределение билетов на финал Кубка – настоящий фарс: болельщики прекрасно знают, что оба играющих клуба получают не больше половины мест и, таким образом, от тридцати до сорока тысяч билетов достаются людям, которые непосредственно не заинтересованы в данной игре. Футбольная ассоциация возражает: мол, финал Кубка для всех, а не только для фанатов играющих команд, и это правда: я полагаю, вполне разумно приглашать на стадион в самый великий футбольный день года судей, игроков-любителей и секретарей местных лиг. Существуют разные способы смотреть игру, в том числе эмоционально-нейтральный.

Но эти безупречные служители игры неизменно решают, что их старания лучше окупятся, если они не поедут в Лондон, а позвонят знакомым «жучкам»; девяносто процентов тех, кто получает билеты таким образом, загоняют их спекулянтам, и в конце концов билеты попадают в руки болельщиков, которым они поначалу не достались. Нелепый процесс – скандальный пример идиотизма Футбольной ассоциации: все понимают, что происходит, но никто ничего не предпринимает.

На матч с «Ипсвичем» отец достал мне билет по своим каналам, но можно было раздобыть его и в университете, поскольку «синие» традиционно посылали на финал с полдюжины своих. (А в следующем году у меня образовалось два билета: один от соседа по общежитию, имевшему связи с очень большим клубом на северо-западе Англии – тем самым, у которого возникли крупные неприятности с Футбольной ассоциацией из-за бесцеремонного растранжиривания билетов; сосед написал в клуб, рассказал обо мне, и клуб прислал билет персонально для меня.) Хотя наверняка нашлись бы более достойные претенденты, которые целый сезон разъезжали по стране, а не прохлаждались в колледже. Но я по крайней мере был пылким болельщиком одной из команд-финалистов и хотя бы таким образом заслужил место на трибуне.

Моим окружением оказались любезные, доброжелательные мужчины среднего возраста – около сорока, совершенно не представлявшие, что значил для нас тот день. Для них это был обычный выходной, а на стадион они пришли просто ради развлечения. Уверен, разговорись я с ними потом, они бы не вспомнили, какой был счет и кто забил мячи. В перерыве они обсуждали политику кабинета, а я слегка завидовал их равнодушию. Мне могут возразить: отдавать билеты на финал Кубка фанатам – все равно что добавлять юности молодым; а эти люди знали о футболе ровно столько, сколько требовалось, чтобы увлечь их на стадион, и они радовались представившейся возможности: наслаждались драматизмом, шумом, движением, а я ненавидел каждую минуту, как всегда во время финалов Кубка с участием «Арсенала».

Я болел за «Арсенал» уже десять сезонов – чуть меньше половины всей моей жизни. И за это время команда всего два раза выигрывала Кубок. Еще два раза «Арсенал» выходил в финал и с треском проваливался. Но и эти победы, и эти поражения пришлись на первые четыре года моего увлечения. Тогда мне было пятнадцать, и я вел одну жизнь, а теперь, в двадцать один год, жизнь моя сделалась совершенно иной. Как газовые фонари и экипажи на конной тяге или как спирографы, «Уэмбли» и чемпионаты начинали восприниматься явлениями ушедшего в прошлое мира.

Когда в 1978 году мы выиграли в полуфинале Кубка Футбольной ассоциации, появилась надежда, что после хмурых ноябрьских дней наконец проглянуло солнце. Ненавистники «Арсенала» забыли или просто не хотят признавать, что эта команда могла демонстрировать блестящий, даже захватывающий футбол: Рикс и Брейди, Стэплтон и Макдональд, Сандерленд и лучший из всех только в одном сезоне Алан Хадсон… Целых три месяца нам казалось, что они способны осчастливить настолько, насколько можно испытывать счастье на футболе.

Если бы я писал роман, «Арсенал» выиграл бы Кубок 1978 года. Победа оправдана ритмически и тематически, а очередное поражение на «Уэмбли» раздражает читателя и противоречит чувству справедливости. Единственным оправданием мне может служить то, что Брейди не вписался и фактически не играл, а Супермак, который отпускал журналистам свои типичные, отнюдь не умные замечания насчет того, что он сделает с четвертым защитником «Ипсвича», был хуже некуда. (Он уже совершал ту же самую ошибку четыре года назад, когда расхвастался перед матчем с «Ньюкаслом», но ничего из обещанного не выполнил.) После фиаско с «Ипсвичем» «Гардиан» задала вопрос спортивной викторины: «Что каждый раз захватывают на финал Кубка, но никогда не используют?» Ответ предполагался – ленты для проигравшей команды: не было случая, чтобы их привязали к ручкам Кубка. Но какой-то острослов написал: «Малкольма Макдональда». Игра шла в одни ворота. И хотя «Ипсвич» добился успеха только однажды во втором тайме, мы даже не приближались к штрафной противника и продули 0:1.

Теперь мои проигрыши на «Уэмбли» составляли три из трех, и я был убежден, что больше никогда не увижу «Арсенал» на этом стадионе. Но поражение 1978 года я перенес легче, потому что меня окружали люди, не ощущавшие никакой боли – даже человек с красно-белым шарфиком, впрочем подозрительно чистым, будто только что купленным у входа. Странный парадокс: каждый фанат испытывает личное горе – не сомневайтесь, оно настоящее, и любой из нас считает, что у него оно глубже, чем у остальных, – но переживать он должен на людях, которые проявляют горе иначе, чем он.

Многие злятся – злятся на свою команду и на болельщиков противника и выражаются настолько крепко, что это искренне меня огорчает. Мне никогда не хотелось следовать их примеру. Хотелось остаться одному, затаиться в норке и набраться сил, чтобы начать все сначала. А окружавшие меня на этот раз деловые типы выражали дружелюбие, но были абсолютно бесчувственны. Они предложили выпить, я отказался, пожимали мне руку и соболезновали, и тут я сбежал. Для них это была всего лишь игра; так что, может быть, к лучшему, что я провел время в компании тех, для кого футбол – легкое развлечение, вроде регби, крикета или гольфа. Один раз это хорошо – интересно и поучительно: надо же, бывает и такое.