Дорога на Ксанаду - Вилфрид Штайнер Страница 22
Дорога на Ксанаду - Вилфрид Штайнер читать онлайн бесплатно
Фильм закончился. И я вряд ли подниму дымящуюся чашку за здоровье валяющихся на полу половинок насекомых. Светлые силы уже вступают в свои законные права. Трупы тараканов превращаются в пепел. И я черчу носком тапка в этом мусоре какой-то рисунок, рождающийся точно не из моих снов. Так было до сих пор.
Потом пришли настоящие сны.
Вначале не менялся ни состав участников, ни степень напряжения. Определенный инстинкт самосохранения, возникавший при появлении отвратительных привидений, больше не срабатывал. Я больше не мог сопоставить ночные испытания с исчезнувшим сознанием того, что я нахожусь во сне. Если раньше мне становилось очень неприятно, когда страх овладевал мной, то сознание выступало в роли черного ангела-хранителя, тихо нашептывающего мне на ухо: «Я думаю, будет лучше, если мы сейчас же проснемся». И тогда кошмар пропадал, и мне становилось все равно, появлялся он в образе прожорливого чудовища или моей мамы.
Но все же спасительная рука не всегда выводила меня в зону бодрствования. Время от времени она просто помещала меня в разные местности. Однажды таким образом меня посетил коллега, с которым мы соперничали. Я как раз собирался идти на семинар, когда он вошел в мой кабинет. Коллега толкнул меня в кресло, запер изнутри дверь и начал замазывать окна какой-то грязью. Из кармана пальто он достал редкий маленький насос, привел в действие рукоятку, и из этой штуковины полились потоки воды, пока кожа моего коллеги не стала серой. Под его подбородком открылись жабры, рот стал рыбьим, и превратившимися в плавники руками он наконец-то выключил насос. В кабинете появилось водяное зеркало. Я взобрался с ногами на кресло, воззвал к ангелу рассудка — вскинул руки наверх и закричал: «Я хочу в Англию!» Я расслабился и всем телом повалился назад, приземлившись В мягкое кресло, прямо у стойки моего любимого паба на Брайтоне. Радостный и расслабленный, я заказал стакан пива «Бас», во сне имевшего мыльный привкус.
Из ночи в ночь мой черный ангел бросал меня в беде. Мне снилось, будто я снова и снова просовываю голову сквозь стеклянную стену и, несмотря ни на что, произношу заклинания. Ах, если бы это был всего лишь сон! Тогда все было бы хорошо, но это не был сон, и слова теряли свое значение. И в глубине моего спящего сознания существовала только одна уверенность — это реальность, из которой нельзя уйти проснувшись. Я поднимался, оставлял кровать незаправленной. Я не доверял бодрствованию. И только когда первый глоток кофе обжигал мне губы, я четко понимал: чашка не превратится в обезьяний череп или оторванную ногу.
Мой рабочий день наполняли водовороты, пока еще безопасные. Я даже с удовольствием занимался такими вещами, как, например, подготовка доклада, прослушивание рефератов во время семинара или принятие экзаменов у нормальных людей. Мир Анны и Мартина, Вордсворта и Колриджа стал другой частью моей жизни, которая, хотя я официально выступал в роли научного руководителя Мартина, казалось, не затрагивала университетских интересов. Своего рода параллельная Вселенная, как сказал бы Даниель.
Прошли месяцы, прежде чем я заметил изменившееся ко мне отношение коллег. Или оно менялось на протяжении долгого времени? Те, с которыми меня связывали симпатия и взаимное уважение, приветствовали меня при встрече все более формально, заходя ко мне исключительно по делу. Даже приглашения на совместные обеды, до сих пор являвшиеся радостной ежедневной рутиной, стати реже. А если они все-таки происходили, то разговоры во время обеда сделались совсем незначительными, а атмосфера — прохладной. Моим же завистникам и врагам случайные встречи со мной доставляли явное удовольствие. Некоторые из них при взгляде на меня так широко ухмылялись, что можно было подумать, будто кто-то во время бритья разрезал им рот до ушей.
Хотя сам я не заметил изменения в поведении или манере разговора, будь то экзамены, семинары или даже научные заседания, но, вероятно, мои коллеги могли что-то увидеть, и это стало поводом для опасения, отдаления или чистого злорадства. Странно, но крадущееся разрушение моего авторитета не особенно меня беспокоило, а ведь раньше я весьма часто размышлял о малейших колебаниях в балансе между друзьями и врагами в институте.
— Стоит только, — сказал однажды Даниель, — одному из твоих друзей косо улыбнуться тебе, как ты сразу же замыкаешься в себе. А на самом деле у Серенсена, например, мог случиться паралич лицевого нерва. Тебе надо просто раньше выходить на пенсию, дорогой мой недотрога, или сразу отправляться в сумасшедший дом.
И именно Серенсен, тот доцент, которого я фактически уважал больше всех остальных, специалист по елизаветинской драме, столь же худой, как и прожорливый (да благословит Господь избранных и назовет их людьми с плохим усвоением пищи), пришел однажды утром в мой кабинет.
— Возвращаю с благодарностью, — сказал он и бросил стопку взятых у меня книг на письменный стол. — Может быть, ты вернешь мне старого Марковича назад в качестве ответной услуги? Идет?
На мое удивление он отреагировал улыбкой.
— Ты на самом деле не понимаешь, о чем я говорю? Я просто в это не верю. Хорошо, тогда в час дня в «Колокольне». И никаких отговорок, хитрец, твой семинар начинается только в четыре.
Конечно, Серенсен знал, что я люблю «Колокольню». Не знал он только того, что два дня назад я отдал в руки шеф-редактора неприлично завышенные предложения по оценке. Две звезды. Даже моя сомнительная деятельность в качестве ресторанного критика не ограничивалась моими параллельными вселенными. Все было как всегда. Или нет?
Итак, в тот полдень, в июне, мы сидели с Серенсеном перед меню, обещавшим мне хорошо знакомые и шокирующие наслаждения.
— Ну же, принц Генри, — сказал я, решившись после долгих размышлений на жаркое из телячьих почек, — не медли и призови меня наконец к ответу.
— Оставь пафос, говори ясным языком, — ответил Серенсен. Он чувствовал себя некомфортно в эмоциональных напыщенных разговорах, да это было и нелегко для сына датского иммигранта. Он провел детство в Кельне, затем учился в Берлине, работал ассистентом по англистике в Зальцбурге, где собирал драгоценные забавные истории, пока не защитил в Вене докторскую. От всего, что я читал у него, будь то истории о Марло [72] или о первой женщине-драматурге Опре Бен, особенно им ценимой, исходил дух утонченности, оригинальности и соблазна, который он мог впитать с запахом кухни в «Колокольне».
— Ты знаешь, — сказал он, — я в курсе многих сплетен. Очень многие из нас завидуют или восхищаются тобой. Третьего не дано. Практически никто не относится к тебе равнодушно.
Он махнул официанту, заказал две порции жаркого, естественно, для себя одного.
— За обедом только крохи, нельзя толстеть. — И поднял бокал за мое здоровье. Вся его мимика не свидетельствовала ни о чем другом, кроме дружелюбия.
— Дочка Веллинджера, — сказал мой коллега, — видела тебя вместе с твоим учеником и очень молодой девушкой в одном из городских баров, и не однажды.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments